Третий рай

- А при чем тут три рубля?

- Для рифмы.

- Это стихи. Это народ не поймет.

Гимнаст набычился, и Саше показалось, что драка неизбежна. Он пока не знал, что в этом странном обществе любое насилие каралось насилием несравнимо более жестоким. Тем самым и поддерживался мир. Очкарик глумливо ухмылялся. Но гимнаст упрямо продолжил.

- Муси- пуси тра-ля-ля. Два баран. Прохудился сверху кран. Вот и все. Шлягер готов.

- Это не шлягер. - высокомерно заявил очкарик. - Это поэзия. Из за такой песни ты помидоры ненавидеть два года будешь. Даже томат есть перестанешь.

- Почему? - заинтересовался Саня.

- да потому что его ими закидают. Тухлыми, на первом же концерте.

- Ну, брат, это ты загнул. - теперь Саша говорил уже уверенно, ибо он и был тем народом, для которого создавались шлягера. - никто никого тухлыми яйцами и помидорами не закидает. Довольно хорошие стихи, что тут говорить. Кто пишет лучше? Да никто. Если даже и пишут, так пишут, что никто ничего не поймет. Тут, конечно, тоже не очень ясно, при чем здесь баран, но это ничего. Зато весело. Нормалек. Это я вам, как народ, говорю. Можете мотать себе на ус.

Очкарик уставился на Сашу с высоты, даже голову пригнул от интереса и классическим жестом поправил сползающие на вздернутый нос очки.

- Ты что, народ? - спросил он с некоторым сомнением, и Саша важно кивнул головой.

- Да, я народ. Меня они развлекают, и я решаю, кидать в них тухлыми яйцами или платить.

- Грамотно...- очкарик неизвестно отчего развеселился и стал суетливо потирать руки. - очень грамотно. А вот скажи, приходилось ли тебе их закидывать яйцами, как ты говоришь?

- Да нет, зачем мне их закидывать? Для меня же стараются. Пусть себе пляшут. У народа, знаете ли, всегда к юродивым было хорошее отношение.

- Да, да...- рассеянно подтвердил очкарик, думая о чем-то своем. - собор Иванушки блаженного. Он в народ гавном кидался и кричал - Ивашка, царек кровавый!! Да, вот его действительно любили. Да, а вот не кажется ли тебе, что тебя просто надувают? Что ты, вот лично ты, достоин чего-то большего, чем песенки про тра-ля-ля, два баран?

- А чем плохо?- искренне удивился Саня. - поют, не грузят, думать ни о чем не надо. Мне своих проблем хватает, чтобы еще меня и с эстрады грузили. Пусть лошадь думает. У нее голова большая.

Саша замолчал, изучая закуски, которые он, в пылу пожирания черной икры, оставил без внимания - о тут же почувствовал острую досаду. Он знал, что в брюхе днища нет, он это доказал неумеренным потреблением спиртного - но вот оказалось, что для еды днище есть.

- Слышь, мужики- спросил он, скользнув печальным, но затуманенным взглядом по праздничному изобилию. - А меня что здесь делать заставят?

Очкарик не обратил не вопрос никакого внимания, зато гимнаст вдруг оживился.

- То же самое, братишка, что и меня. Куклу. Больше я тебе ничего не скажу, вот что. Это под запретом. Ты, если хочешь, можешь узнать, как здесь свободное время проводят.

- Как? - равнодушно пожал плечами Саня. - как здесь можно проводить свободное время? Да так же, как и везде. Отработал, выпил, упал. Встал, похмелился, отработал. Отработал, выпил, упал. И все. Ну, это, я забыл. Харю кому-нибудь начистил, для этой, для разрядки, жене там, или соседу. Отлично... я тридцать лет этим занимался. Довольно весело.

У гимнаста заблестели глаза, и он радостно ответил.

- Точно. А еще можно ловить лохов из соседнего района и мочить их... а потом из соседнего района к нам на разборки приходят, и тогда метелятся два района за всю масть. Из- за девок тоже дерутся. Да что с них взять... бабье. Кто сильнее, к тому они и липнут. Я пока не проткнул брюхо Кранцу, со мной никто ходить не хотел. Говорили, что ростом не вышел. Кранцу то ничего не было, повалялся месячишко в больнице, а потом вышел вот с такой рожей. Откормился на казенных харчах, гад. Даже спасибо не сказал. Опять какие-то предъявы пошли. Почему ты с моей бабой гуляешь и за жопу ее держишь? А почему бы мне ее не держать, если она уже моя баба? Я и за сиськи ее при всех держу. Моя, что хочу, то и делаю.

- Да уж, это точно - Саньку взгрустнулось. Велеречивый Арнольд наконец-то замолчал, и теперь народ молча отдавал дань искусству местных поваров. Слышалось только сосредоточенное чавканье, постукивание вилок и ложек о тарелки и невнятные из-за набитых ртов просьбы передать то-то и то-то. На нового члена их дружной семьи, как выразился Арнольд, никто не обращал никакого внимания.

- Да уж... - печально продолжил Саня. - сиськи - это прекрасно. Вот я говорю Арнольду этому вашему - если ты хочешь, чтобы я тебе свое подобие делал, то девку дай мне с восьмым, а лучше девятым размером. Иначе даже связываться не буду. Я же себя не на помойке нашел, чтобы прыщиками наслаждаться. Они должны быть такими, чтобы хрен в одной руке...

- Не понял...- ошарашено перебелил его гимнаст. - если у тебя есть такие груди, зачем тебе хрен в одной руке? Ты что, извращенец?

Теперь уже Саня уставился на него с недоумением.

- Какой хрен в одной руке?