Третий. Текущая вода

Чиф помнил в самых незначительных подробностях вечер этого дня. Помнил, как слепила медью-казаркой в свете заходящего солнца подзорная труба в руках марсового, когда он медленно обводил ею линию горизонта в поисках Земли. Помнил, как пронзительно кричали чайки, тучами летающие над кораблем и плясавшие в таинственном ритуальном танце окончания бури. Помнил, как обострилось до ощущения физической боли чувство бессознательной тревоги, помещавшейся где-то впереди, за линией воды и неба. Он стоял на обычном месте, на юте, рядом с вахтенным рулевым и в шуме и стуке топоров почувствовал, услышал напряженно звенящее эхо. Почудилось, будто время провалилось впереди него в ту головокружительную пустоту, где заново родилось и море, и небо, и стоящий на якоре у берега странный серый корабль с дымком над ним. Едва слышное пульсирование доносилось к нему оттуда, будто сверхъестественное усилие, необходимое для того, чтобы так разорвать вечность, вот-вот должно было кончиться, не выдержав напряженности. Облака рассасывались в синеве, освещенные низким солнцем, краснеющее на глазах облако, скрывшее очертание части берега, медленно передвигалось к морю. Безотчетную тревогу излучало море, металл корабля, лица людей, небо…

Я услышал внизу встревоженные голоса, угрожающие крики, глухую возню и удары. Грянула о комингс распахнутая пинком дверь, и шум выкатился на палубу. Двое матросов вели, крепко взяв под руки, Командира, сзади тащили двух перепуганных гардемаринов. Одежда их была в беспорядке, на плече Командира поверх разорванного рукава парадного мундира сочилась кровь. Уже впоследствии я попытался припомнить, а был ли в действительности Командир одет по-парадному или нет. Но мне запомнилось, как ветром шевелило кружева его белоснежной сорочки, запятнанной кровью, мне припоминалось, не совсем отчетливо, как блестели золотые позументы на его мундире. Лицо его было бледно, но спокойно. Оделся ли он заранее, предчувствуя эту минуту, или попросил матросов разрешить ему переодеться, не знаю. Но истязали его уже одетого в парадное, об этом говорила окровавленная сорочка. Впереди шел, размашисто шагая, тиммерман, а вся исступленно дышащая толпа следовала за ним, волоча трех растерзанных пленников.

— Что здесь происходит? — вскрикнул я. — Попрошу всех оставить офицеров и отойти в сторону!

Я ринулся вниз, но меня перехватила железная рука Афанасия, стоявшего за штурвалом.

— Поздно, Лейтенант, поздно!

Его глаза лихорадочно блестели.

— Еще три дня назад все могло быть по-другому, а сейчас поздно. Я смог бы вам помочь, но с такой толпой нам не справиться. Вы навредите себе, остановитесь!

Слова его прошли мимо моего сознания: не раздумывая ни мгновения, я перемахнул леер и спрыгнул на палубу, едва не переломав себе ноги. Со мной не было ни пистолетов, ни шпаги — я находился на вахте в рабочем бостроге и высоких сапогах. Не успел я сделать и двух шагов, как меня схватили сразу несколько рук и припечатали к мачте.

— И этого туда же, — сказал один, — ему сильно хочется нас позлить!

— Лейтенант, — сказал негромко Командир, — отойдите, они не ведают, что творят!

— Ага, — зарычал Иванов, — это мы не ведаем уже, что творим! Сдается мне, что это вы помешались на своих Землях, свихнулись во время шторма. Куда это мы несемся, в какую даль, за что претерпеваем неудобства и гибнем? Почему вы задались целью мучить нас, капитан?

Командира и гардемаринов поставили у шпиля, плотная куча матросов обступила их полукругом. Мне удалось незаметно проскользнуть поближе к Командиру. Он ободряюще улыбнулся мне, холодный ветер трепал его светлые волосы, а сердце мое сжалось в предчувствии страшной беды.

— Где эта ваша Земля, капитан? Может быть, она за тем горизонтом, и марсовый, привстав на цыпочки, увидит ее? Ну-ка, Савелий, привстань на цыпочки, видишь ли ты Землю? Ага, где бы ей быть? Наверное, до нее не меньше месяца ходу.

Толпа громко рассмеялась. Командир искоса с любопытством и брезгливо посмотрел на него.

— Вам не делает чести издеваться над беззащитным человеком, тиммерман Иванов. Будь мы на равных, вы разговаривали бы совершенно по-другому.

— Хватит! Если бы мы «были на равных», мы бы все равно были неровней, капитан, и ты отлично это понимаешь. Это все пустые разговоры. Землю! Где она?

— Да вот же она. — Командир повернулся в сторону моря. — До нее рукой подать, разве вы не чувствуете ее? Нужно сделать маневр, чтобы корабль не вынесло на прибрежные камни. Видите, на них так и кипит пена? В тихую бухту с чистым песчаным дном можно пройти по неширокому проливчику, но осторожно, там небольшая глубина. Как раз в эту бухту впадает широкая речка, в ней можно набрать свежей воды.

Ответом был хохот матросов. И тогда на лице Командира опять появилась та бледная печальная улыбка. Все кончено, подумал я, ему ничего не простят!