Третий. Текущая вода

«Отчего же, — сказал он, — возможны. При условии, если уступки последуют и от тебя. Я приехал сюда, чтобы заработать. Если ты перестанешь обращать внимание на то, что я делаю после работы, то мы можем сговориться».

«Ни в коем случае, — ответил я. — Почему я должен ставить тебя в привилегированное положение, когда все мы живем общим делом».

«Вот видишь, начальник, как у всех у меня не получается: дай мне возможность после работы делать свое дело со всей отдачей. Я хочу иметь в жизни собственный интерес, хобби, если хочешь. Я уважаю проделанную работу, и мне не хотелось мешать тебе, но как в этом коллективе: отнесутся ли с уважением к моим потребностям, к моим желаниям? Ты сам знаешь, что мое хозяйство в порядке. Мне достаточно и десяти минут, чтобы проверить его и произвести небольшую профилактику, остальное время я должен быть, по теории, свободным».

«Нет, твой пример действует заразительно. Нельзя, чтобы опять начался разброд. Ты должен уехать, в других местах тебе больше повезет».

«А я не хочу, — с силой произнес он, — я не хочу уезжать. Попробуй меня отсюда выживи! Я уже не малыш, чтобы меня воспитывали в детском саду и разучивали со мной простенькие тексты. Ты не задумывался над тем, что мне хорошо и здесь, и никуда я не собираюсь уезжать. Ответь мне на один вопрос, начальник: имею ли я простое человеческое право добиваться собственными руками своей собственной цели, не затрагивая при этом интересов других и не преступая законов?»

Мне пришлось признать, что да.

«Тогда что ты суешься ко мне со своей коммуной? У вас готовят обеды по очереди, вы вместе заготовляете грибы и рыбу и, кажется, вполне этим довольны. Ну, и с богом! Но я-то хочу жить не так! Значит, уважьте и меня».

И в заключение он мне сказал одну вещь. Сказал тихим, остывшим от ярости голосом, за которым мне увиделась трудная судьба, но и закаленная убеждением стойкость.

«Слушай, Коля, раз вы собрались до кучи и наладили такой распрекрасный образ жизни, то вам и нужно думать, как дальше кучей жить, это я все понимаю. Я также понимаю, что ты на этом разговоре не остановишься, в тебе есть упрямство и сила воли, а я такие качества уважаю. И вот что у нас получается: ты постараешься избавиться от меня из соображений, как тебе кажется, высшего порядка, ибо есть, должна быть в природе Цель, которой нужно подчинить разобщающуюся Вселенную. А я со своим желанием построить счастье окажусь, так сказать, за бортом. Но я не из тех, кто легко сдастся. У меня отца убили на фронте, и мне одному пришлось поднимать семью из двух сестер и больной матери. Понимаешь, мы станем воевать, другого выхода не остается.

«Значит, драться?»

«Значит, драться».

Оказалось, его действительно не так легко было списать. В конторе у него были знакомства, были люди, которые пользовались его услугами, и большими и малыми, не зря же он добывал столько пушнины. Только через год мне удалось проводить его на рабочий берег. Он не косился на меня и попрощался запросто.

«Ну, что ж, твоя взяла, Николай, да только это на время».

После его отъезда мне уже откровенно сказали, что я выжил его из-за того, что он мне не нравился, из ненависти-де. Конфронтация стала ожесточенной. Теперь уже никто не скрывал своих целей и намерений, явно не совпадающих с общими, прежде почитаемыми. Но и меня не так легко было сбить с пути истинного. По-прежнему мне приходилось работать наравне со всеми, и по-прежнему я возвращал людей к тем традициям. Прошло уже три года, как я сюда приехал, ситуация, как мне казалось, менялась немного к лучшему. Появились единомышленники и у меня, люди, в которых я был уверен и которые меня поддерживали сознательно. Меня иногда мучает один вопрос: не бессмысленно ли это? Да, искусственно созданная атмосфера, призванная изменить человека хотя бы чуть, атмосфера, в которой еще нет признаков естественного воздуха. Ведь капэдэ ее невелик, несколько процентов.

Николай выгреб из костра не успевшую обуглиться книгу, показалось — что-то интересное: это был пушкинский «Медный всадник».

Но эту работу проводить нужно. Ведь видна возможность успеха, заметна и целесообразность. Только вот в последнее время я уже не так стоек: устал. Да и начал подозревать, ЧТО виной этой вроде бы гладкой податливости — п р и с п о с о б л я е м о с т ь. Раз ТАК нужно, мы станем с виду такими. А то, что у нас внутри, никого не касается. Сколько же нужно времени и сил, чтобы результаты оправдали эту работу?

…Мы сидели на каменистом выступе берега, у ног плескался прибой, с шуршанием гальки откатывался прочь и опять наваливался на низкую косу.

— Расскажу тебе и об Огольцове Игоре Ефимовиче, слушай, старина Афанасий. Это быль, которую донесли легенды, а памятник на берегу ты и сам видел.