Третий. Текущая вода

Студент уже приготовился проглотить свой язык вместе с рыбьей головой, но не сдержался.

— Откуда я могу знать, как падать с такой высоты?! Вы меня бросили и ушли к чертовой прапрабабушке, а я сидел всю ночь на берегу и со мной творились непонятные вещи! — разозлился он.

Семен проницательно посмотрел на Студента, как бы говоря, давай, давай, заливай, брат. Как же ты ниоткуда не падал? А откуда же ты тогда падал?

Они молча похлебали ухи.

— Мы чесали полным ходом в Поселок для того, чтобы выкинуть к чертовой прапрабабушке Третьего, — сообщил Семен. — Кэп обещал что-то придумать, пока мы чешем полным ходом, ему об этом шепнул Амбарщик, но пришлось с полпути вернуться. Да-а-а-а… — вспомнил он. — Я же тебе не рассказал, что случилось до того, как тебя унесло ВЕТРОМ и когда мы снялись с якоря.

…Бот с сидящими в нем Амбарщиком, Левой и Семеном подошел к судну, влача на буксире плот, груженный рыбой так, что он едва не тонул. Рыба, насыпанная на нем шалашиком, грозила ссыпаться в воду, но судно подвернулось вовремя. Над фальшбортом возникла из тумана целая галерея лиц.

— Со всех сторон неслись приветственные возгласы, — с удовольствием вспомнил Семен. — Мы не стали им говорить, что все пропало, раз на крыле мостика замаячила также и рожа Третьего.

«Зачем нам столько рыбы, — прогнусил он, — когда по лицензии на прокорм экипажу требуется в десять раз меньше?»

— Меня передернуло от отвращения, когда я увидел его и услышал его голос, — признался Семен. — Ему показалось, что мы привезли много рыбы! Разве это человек? Он не порадовался с нами, не покричал ура! Он опять был недоволен! Кэп, конечно, вышел из себя и заявил, что это не его собачье дело и что пусть он лучше заткнется, пока не поздно, а не задает свои гнусные вопросы, иначе он, Кэп, возьмет Третьего под микитки, наддаст ему коленом под зад, привяжет его к большой наковальне из слесарки и с бульканьем опустит по собственному желанию на дно, чтобы Третий выяснял у рыб, почему он ее не любит.

«Разве рыба виновата в том, что она идет в копченом, соленом, вяленом, жареном, консервированном, маринованном, бланшированном, запеченном в пирог, под соусом, со сметанкой, политой уксусом, посыпанном укропом, петрушкой и свежим луком виде? — раскричался он. — Может быть, тебе взбредет в голову считать, что и икра у нее горькая и несъедобная? Может, ты хочешь, чтобы я поговорил с рыбой о том, чтобы она не плавала вот так, виляя хвостом и не метала икру, а зарылась бы в песок и пускала пузыри?»

Кэп иронически улыбнулся такому вопросу. У него прямо уши торчком встали, когда он представил себе такую глупость.

«Поговори об этом сам, если не спасуешь. А сейчас мы выгрузим эту рыбу и сделаем еще дюжину рейсов. Эй, Чиф, место в трюме освободили?»

— Третий чуть с мостика не свалился, — с удовольствием вспомнил Семен.

«Как, — забормотал он, — вам мало и этого? Да тут хватит на целую бригаду таких едоков, как Семен, Повариха и Дед, чтобы есть рыбу полгода на завтрак, обед, ужин, да еще, если и ночью вставать два раза».

«Ах ты глупый мужик! — взревел Кэп. — Да чем тебе эта рыба не понравилась? Чем тебе рыба эта виновата?! Да будь ты трижды проклят!!! Да провались ты в тартарары! Замолчи сию же минуту, иначе тебе придется так плохо, что будешь ты икать до самого Нового года! Пойми, рыба родилась, чтобы плавать в воде вот так, виляя хвостом, — она, зараза, по-другому не умеет. А мы родились, чтобы ловить ее день и ночь, всю жизнь! Мы рождены для того, чтобы выловить ее всю, до последнего пескаря, чтобы лет через сто от нее даже запаха не осталось, но чтобы нам на нашу короткую жизнь хватило как раз! Разве не это все мы делаем? Бьем зверье, корчуем лес, жжем тундру, травим живность летучую, ползучую и плавучую, ловим рыбу и гноим древесину в устьях обмелевших рек?! И будь уверен, все это мы доведем до победного конца! Мы выловим рыбу, выкорчуем лес и сгноим его на обмелевших перекатах рек, а чтобы никто не смог нам помешать, мы похлопочем о введении новых законов, которые поощряли бы разгильдяйство и тупость. Мы пойдем на все для того, чтобы Земля превратилась в лысый колобок, клянусь тузом крестей! Большего и не нужно. А остальное оставим потомкам; может быть, они изощрятся и придумают, как этот колобок обскоблить до синего блеска. На нашу жизнь работы хватит, мы предпоследние, кто старается, чтобы превратить Землю в колобок». — И Кэп рубанул рукой крест-накрест.

Я забился под шлюпку на ботдеке и слушал, как они препираются. Мне было видно, как побледнел Третий, — вспомнил, прищурившись, Семен.

«Разве ты не слышал о ВЕТРЕ? — продолжал кричать Кэп. — Об этом все знают, кроме тебя, как я погляжу. Нам же осталось пшик: может быть, завтра он дунет, и пиши пропало всем нашим заботам! А ты тут свалился нам на голову и мешаешь изо всех сил, будто тебе делать нечего. Я вот на тебя смотрю и подозреваю одну штуку, — сказал он, когда бот и плотик с рыбой вздернули на палубу и на рыбу накинулись с ножами наготове все, кто присутствовал на судне, — я вижу, тебе вполне хватает твоей зарплаты».