Третий. Текущая вода

— А я не хочу, — заявила Повариха. — Меня не щекочет, что вы все голодные и хотите набить опустевшие матрасовки. Я здесь не для того, чтобы горбатиться на вас с утра до вечера, готовить вам борщи, блинчики со сметаной, кофе, пшенную кашу, биточки с фрикадельками, керзуху, а вечером еще и чай! Кончилась лавочка, баста! Куда вы спрятали от меня моего дорогого Студентика? И зачем пустили утку, будто его унес ВЕТЕР, когда мне мое сердце подсказывает, что он жив? Найдите мне Студентика или провалитесь вы пропадом под землю со всеми вашими обедами, чаем и керзухой! Горите вы теперь синим пламенем, и плевать я на вас хотела с самого высокого салинга в бассейне! А потом, — продолжала разоряться Повариха, — кто мне будет солить рыбу и готовить икру? Кто поможет одинокой слабой женщине, уж не вы ли? Как же, от вас дождешься! Держи карман шире, — издевалась она. — Вам бы только о себе и позаботиться, до других вам и дела нет! Однако, когда вы хотите набить матрасовки, то идете не к кому-нибудь, а ко мне. Теперь те светлые времена, когда вас ждали на столах дымящиеся кастрюли, отошли в глубокое прошлое. Готовьте сами, жуйте сухари.

Она бы еще долго кричала, широко разевая рот, но в это время возмущенный Кэп, до которого докатилось эхо далекого скандала, вызвал Повариху по громкой связи к себе в каюту и приказал готовить ему с Амбарщиком еду три раза в день плюс еще и вечерний чай с колбасой и с бутербродами с икрой и маслом. Повариха окаменела от такого заявления и собралась уже было понести Кэпа по кочкам, но благоразумно вспомнила, что Кэп человек крутой и не привык повторять одно и то же по пятьдесят раз. Кэп делался на редкость несносным и начинал придираться к каждому пустяку.

Повариха молча повернулась и убежала, рассекая воздух, а Кэп облегченно вздохнул, не получив от нее ожидаемого отпора…

…Плотно покушав, Амбарщик попросил Кэпа вызвать Семена и Леву, которые жевали сухари на этот раз вместе, сидя рядышком на кнехте. Решено было спустить моторную лодку, взяв на буксир плотик, значительно усиленный в умелых руках судового плотника за счет дополнительных приспособлений и надстроенного досками борта. Когда новая партия рыбы будет готова, подойдет остальная братия на большом боте и заберет рыбу, а ловцы будут по-прежнему оставаться на берегу и продолжать лов. В такой расстановке сил была необходимость, ибо тогда процесс приобретал важное качество — непрерывность.

Торжествующий Семен сделал круг и встал под погрузку. В кокпит спустился Амбарщик, а Лева разместился на плотике, потому что, по его заявлению, от шума мотора у него болит голова, а головная боль мешает ему думать. Он сел на плоту, облокотившись о бортик, и смотрел на маячившую в тумане лодку, к которой плот был привязан длинным буксиром. Ему взбредали в голову необычные мысли, как, например, вот такая: существует ли, в самом деле, тот мир, которому угрожает ВЕТЕР, и, если существует, то почему еще не кончился? Ведь, по всем прогнозам, он должен кончиться еще в то время, как изобрели порох и пушку. А если этот мир еще существует, то почему? Сам Лева склонялся к мнению, что этого мира уже давно не существует, от него остались одни печальные призраки, и что он сам, Лева, уже давно не существует, а вместо него плывет на плотике призрак Левы, фантом, морской туман. Разве могло случиться, что ВЕТЕР еще не дунул и что все осталось на своих местах? По всей вероятности, давно дунул, но это всячески скрывается, чтобы не было лишней паники.

Понемногу Семен увеличивал скорость, и плотик привстал над водой. Семен увлекся и наддал газку, и в реве мотора потерялись вопли перепуганного Левы, которого то окатывала с ног до головы прохладная водичка, то бросало в воздух, как птицу. Плот швыряло то влево, то вправо, иногда он зарывался в воду и плыл подобно субмарине, а чаще взмывал в воздух и парил над волнами, будто судно на воздушной подушке. Сильнее разогнать лодку Семен не мог — плот сдерживал ее, как плавучий якорь, но рулевой выдавал все, на что был способен и он сам и мотор. Случайно обернувшийся Амбарщик увидел Леву, нелепо взмахивающего руками на плоту, и чуть было не расхохотался от удовольствия, но сохранил холодное выражение на лице и приказал Семену ехать потише, не то оборвется буксир. В серых сумерках этот странный караван начал красться, будто тать в нощи. Семен затянул песенку, Амбарщик поправил галстук, а Лева, поскуливая, стал выжимать мокрую одежду.

Краем глаза Амбарщик заметил какую-то тень, скользнувшую в тумане. Он сделал Семену знак рукой, и Семен оглянулся. Вдруг лицо его исказилось гримасой панического ужаса — в туманной тени он рассмотрел идущую к ним наперерез со стороны моря моторную лодку. В одну секунду трос буксира был сброшен в воду, мотор ошалело взревел, и лодка понеслась длинными кривыми зигзагами прочь.

— Третий! — взвыл Семен. — Я знаю, это Третий!