Тревожное эхо пустыни

Девочку обмыли из шланга в огороде. Точнее, направили на нее струю. А какашки пусть сама оттирает. Каждая из сестер знала, что Василине в конечном итоге придется остаться одной. Все они упорхнут из дома при первой возможности. Последуют примеру старшей. Отца они все люто ненавидели, мать жалели, но в глубине души презирали за трусость, покорность судьбе, ограниченность, друг с другом не столько дружили, сколько сотрудничали. Шурка была им ближе всех, но та так устала нянчить сестер, обо всех заботиться, что, уехав в город, будто потерялась. О том же мечтала вторая по старшинству сестра. Через год и она упорхнет. Поступит в ПТУ, получит место в общежитии. А Фиме еще ждать и ждать! Но и она уедет из деревни. Василине придется самой о себе заботиться…

– Мама, мы есть хотим! – прокричала с порога одна из сестер.

– А Ваське нужно дать активированный уголь, – бросила реплику другая.

– Отец не вернулся еще? – спросила Фима. Они чувствовали его присутствие. На инстинктивном уровне. Как животные. А еще на крыльце не было его кирзовых сапог. В них он ходил зимой и летом.

Но мама не откликнулась.

Тут в дом вбежала голенькая Василина. Ее знобило – вода из огородного шланга лилась ледяная. Поэтому она сразу бросилась к печке, чтобы согреться. Поскольку готовили еду только в ней, от нее всегда исходило тепло. Малышка не добежала. Споткнулась обо что-то, упала. А потом заорала так громко, что сестрам пришлось заткнуть уши.

Оказалось, их мать лежала на полу. Рядом перевернутый табурет, казан, из которого на пол высыпались перловка и свиные косточки. Когда ртов много, экономишь на всем. Девочки могли и одну крупу поесть, а отец каждый день требовал мяса. Но это и понятно, физически работал. Мать поэтому частенько готовила блюда лишь с добавлением говядины, курятины, свинины. глава семьи доволен, ведь ему все лакомые кусочки достаются, а каши да овощные рагу наваристые получаются.

Почему-то именно об этом думала Фима, глядя на открывшуюся ей картину. О рассыпавшейся по полу еде. Было жаль ее, ведь они так проголодались. Теперь и каша, и кости собаке достанутся. А им не только пол мыть, но и быстро организовывать ужин. Не для себя – для отца. Он будет в бешенстве, если без еды останется.

– Она умерла? – Этот вопрос заставил Фиму переключиться. Его задала маленькая Вася. Она перестала вопить и подняла на сестер свои огромные коровьи глаза с опущенными уголками.

– Упала просто, – успокоила ее самая старшая из них. Она видела кровь на виске. Но не хотела верить, что рана смертельная. – Ударилась, потеряла сознание.

Девочка замотала своей большой головой. Та росла быстро, а тело нет.

Сестры подбежали к матери, чтобы привести ее в чувство. Но у них не вышло. Женщина умерла и уже начала костенеть.

На третий день ее похоронили.

Поминки устроили дома. Пришли соседи. Все напились. Сначала причитали, потом начали песни петь. Все как обычно. Когда все разошлись, в том числе отец, отправившийся провожать вдовицу с окраины деревни, с которой многие мужики искали утешения от бед, девочки начали убирать со стола.

– Отец убил ее, – озвучила общую мысль Фима. Все они думали об этом, но вслух не произносили.

– Он был на работе, – слабо возразила Шурка. Она приехала на похороны, но оставаться даже на неделю не собиралась.

– Пришел, из-за чего-то взбесился, толкнул, мать упала, насмерть расшиблась, и он ноги в кирзовые свои сапоги, и обратно в кузницу! Чтоб ее мы нашли. А он будто ни при чем.

– Что ж ты участковому об этом не сказала? Он вам задавал вопросы. Вроде как расследование проводил.

– Чтоб батя меня вслед за мамкой отправил?

– А если вы все вместе в милицию пойдете? Вас много, а он один!

– Ты с нами? – насмешливо спросила вторая по старшинству.

– Меня тут не было, – тут же сиганула в кусты Шурка. – Какой из меня свидетель?

– А из нас? Доказательств нет. Да, бил батя ее. Мог табурет из-под колена выдернуть. И мамка падала на пол. А он еще ей под ребра поддавал. А если мы заступались, нам прилетало. Но это сколько лет длилось! И, чай, все в деревне об этом знали. Никто не вступился. Потому что это семейное дело…

– Матери нужно было уходить от него давным-давно. Он уже после твоего рождения стал злобным. А когда третья дочка родилась, озверел. Я говорила: мамочка, давай сбежим. А она – кому я нужна с тремя детьми, без образования (у нее даже среднего не было, всего шесть классов)? И продолжала терпеть… Рожать…

– А что делать нам? – спросила Фима.

– Решайте сами. Я свое отстрадала. Теперь свободна.

– Ты нам не поможешь?

– С меня хватит. Я с шести лет пахала. Мать то рожала, то болела, то просто страдала. А у меня ни детства не было, ни юности. Только жить начинаю.

– Вот бы папа женился во второй раз, – сонно проговорила Вася. Она прикорнула на кресле, но никому и в голову не пришло отнести малышку в кровать. – Была бы у нас новая мама…

– Да, было бы здорово, – встрепенулась Шура. – Эта вдовица, с которой он ушел, вроде нормальная тетка. Хозяйственная, не злая. И у нее сын есть, который сейчас в армии, может, и нашему родит?