Тревожные люди

И вот Джек и Джим остались одни. Всякий раз после ее звонков они посылали ей деньги, всякий раз она говорила, что приедет домой, вот только помогите деньгами на билет – в последний разочек. Ну, и еще немного на то, чтобы отдать долги. Ничего страшного, так, мелочи, сейчас она все уладит, вот только… разумеется, они знали, что давать денег не стоит. Это всегда известно наперед. Наркоманы злоупотребляют наркотиками, а их близкие злоупотребляют надеждой. Они тоже плотно сидят на крючке. Каждый раз, когда звонят с незнакомого номера, папа надеется, что это она, а ее брат с ужасом понимает, что уверен, будто на этот раз звонят, чтобы сообщить о ее смерти. У обоих одни и те же немые вопросы: какие из них полицейские, раз они не могут позаботиться о своей родной девочке? Что у них за семья, раз они не могут заставить ее помочь самой себе? Что это за Бог, который послал болезнь пастору, и что это за дочь, которая не приехала на похороны собственной матери?

Когда брат и сестра были маленькими и жили в родительском доме, однажды вечером Джек спросил у мамы, каково ей проводить последние часы у постели умирающих, держа их за руки и осознавая, что она не может спасти их. Мама поцеловала его в лоб и ответила: «Как можно съесть слона, дружочек?» Он ответил так, как отвечает ребенок, слышавший эту шутку тысячу раз: «По кусочку, мам». И в тысячный раз она рассмеялась, как всегда в ответ смеются родители. Затем крепко взяла его за руку и ответила: «Мы не можем изменить мир. Чаще всего мы не можем за раз изменить человека. Если только по кусочку. Поэтому мы помогаем, когда есть возможность. Спасаем тех, кого можно спасти. Делаем все, что от нас зависит. А затем ищем слова, чтобы… убедить себя: мы сделали все возможное. И продолжаем жить с тем, что имеем, пытаясь не потонуть».

Джек не смог помочь сестре. Не смог спасти человека на мосту. Тот, кто хотел прыгнуть, – прыгнул. Приходит новый день: пасторы и полицейские снова идут на работу.

Джек посмотрел на остатки того, что они приняли за кровь, перевел взгляд на дырку в стене, на маленький столик, где лежал телефон и на большой стол, где лежали коробки от пиццы.

Он перевел взгляд на Джима. Тот развел руки и беспомощно улыбнулся:

– Я сдаюсь. Ты гений, сынок. Что еще?

Джек кивнул на коробки из-под пиццы. Смахнул вихор с шишки на лбу. Еще раз перечислил всех:

– Рогер, Анна-Лена, Ру, Юллан, Эстель, Зара, Леннарт, грабитель, риелтор. Итого девять.

– Все правильно.

– Но на бумажке, в которую был завернут лайм, попавший мне в голову, было написано восемь имен.

На лице Джима отобразилось мыслительное усилие.

– Может, грабитель не любит пиццу?

– Может, и так.

– А ты что скажешь?

– Думаю, дело не в этом.

– А в чем?

Джек встал, убрал в сумку свидетельские показания. Пожевал язык.

– Риелтор до сих пор в участке?

– Ну да.

– Позвони туда и скажи, чтобы ее ни в коем случае не отпускали.

Лоб Джима покрылся такими глубокими морщинами, что в них запросто можно было уронить скрепку.

– Но… зачем, сынок? Что ты хочешь ска…

Джек не выдержал и перебил отца:

– Я думаю, что все это время в квартире было не девять человек, а восемь. Нас водят за нос! Черт побери, папа, неужели ты ничего не понял? Эта воровка и не думала прятаться, она на глазах у нас вышла из дома вместе со всеми заложниками!

Джек впервые назвал вещи своими именами.

Глава 48

Женщина с пистолетом одиноко сидела в прихожей. Голоса людей, которых она взяла в заложники, доносились словно из параллельной реальности. Между ней и остальными, между тем, кем она была утром, и тем, кем стала сейчас, пролегла бездна. Да, в квартире она была не одна, но никто в мире не мог разделить с ней последствия происшедшего, в том-то и заключается вселенское одиночество: на своем пути ты один. Как только все выйдут из дома и ступят на тротуар, они станут жертвами. А она – преступницей. Если полиция не пристрелит ее на месте, ее посадят в тюрьму на… она даже не представляла на сколько, – возможно, лет на десять, а то и больше. Она состарится в камере. Она никогда не увидит, как ее дочери научились плавать.

Девочки. Ее девочки. Мартышка и Лягушка. Они вырастут и тоже начнут врать. Она надеялась, что их папа, по крайней мере, научит их делать это с умом. Они будут говорить, что их мать умерла. Она медленно стянула больше не нужную балаклаву. Взрослому человеку не стоит питать иллюзий. Ей не уйти от полиции. Из-под шапки вывалились волосы – потные и всклокоченные. Она взвесила в руке пистолет, сжала его чуть сильнее. Морщины на лице стали чуть резче, костяшки пальцев на мгновение побелели, а указательный палец лег на спуск. Будь он настоящим, застрелилась бы она?

Ответить на собственный вопрос женщина не успела, потому что внезапно кто-то взял ее за руку. Не отобрал пистолет, а просто опустил ее руку вместе с ним. Перед нею стояла Зара и смотрела ей в глаза – без сострадания, без тревоги, но в то же время не отрывая руку от пистолета.