Три Анны

– С самого первого дня на кладбищенской стройке происходило нечто необъяснимое. Сначала отказала новенькая техника, недавно закупленная за рубежом. Потом сломал ногу прораб Михайлов. Следом за ним парнишка-бульдозерист пропорол бок о сломанную ограду. Скорая помощь, которую вызвали рабочие, не смогла подъехать из-за внезапно лопнувших шин, и раненый чуть не погиб. Один за другим на меня посыпались отказы работать на кладбище. Мало того, жители близлежащих посёлков организовали пикет, и каждый раз, когда моя машина проезжала мимо, старики и старухи забрасывали грязью лобовой стекло моего внедорожника. Но сопротивление меня только раззадорило. Я с детства не любила отступать и считала, что деньги всё могут. Надо заметить, что на кладбище среди множества могил островком выделялась одна часовня, которая положила начало остальным захоронениям.

– Не трогали бы вы, Ольга Игоревна, этот склеп, – сказал мне старичок-эксперт, которого я привлекла к работе, – люди чтят местную святыню: посмотрите, сколько записочек натолкано между камней.

Я двумя пальцами вытащила одну бумажку и прочла: «Пусть маме выплатят зарплату». И подпись: «Петя Васильев».

– Глупости вы говорите. Желание клиента для нас закон, – возразила я эксперту и твёрдо решила завтрашним же утром избавиться от усыпальницы. А чтоб рабочим неповадно было отказываться от работы, объявила, что уволю тех, кто к восьми утра не явится на кладбище. Сама решила подъехать пораньше и даже за одну минуту опоздания безжалостно покарать проштрафившихся. Ровно без десяти восемь я подошла к склепу, думая, что ещё никого нет. Но я ошиблась – около белёной стены стоял заказчик. Тот самый, который заплатил мне за стройку. Только если в момент нашего знакомства он был одет как дворник или сантехник, то сейчас красовался в чёрном костюме и чёрной рубашке.

«В точности – чёрт», – мелькнуло у меня в мыслях.

– Вы, я смотрю, ранняя пташка, – говорит мне клиент вместо приветствия и так гаденько подхихикивает. – Решил проверить, как вы выполняете моё поручение. Но смотрю, работы застопорились.

– Нет, – отвечаю, – ваш коттедж будет возведён в срок согласно договору.

– Ну-ну, – сам руки потирает, а улыбка всё шире, шире становится. – Согласно договору это хорошо. Договор – великое дело, от него отступать некуда.

Чувствую я, нехорошо мне стало от его пристального взгляда. Буквально в гипноз впадаю. Руки чугунные, язык едва ворочается. Смотрю на часы, а уже девять утра, и мужики мои куда-то запропастились. На кладбище ни души, только выдернутые по моему указанию кресты штабелем лежат, приготовленные на сдачу в металлолом.

А мужчина мне новую бумагу протягивает и уже ласковым тоном просит:

– Подпишите, госпожа Кругликова, вы не пожалеете.

Я на документ смотрю, от испуга ни одной буквы не могу разобрать, только жуть волнами по всему телу катается: то в жар, то в холод бросает.

Вспомнила я свою Надьку, собрала все силы, и как закричу:

– Нет! Нет! Нет! Господи, помилуй!

Больше ничего не помню. Очнулась в темноте. Руки-ноги по швам вытянуты, голова вниз запрокинута, тьма – ни зги не видно, дышать нечем. Попыталась привстать и тут же получила удар по лбу. Тут я и поняла, что лежу в самом настоящем гробу. Вам не понять те чувства, которые я пережила. Описывать их не буду, скажу только, что дала себе слово, если останусь жива, то все свои деньги потрачу на восстановление этого кладбища и больше никогда не сделаю ничего против совести. Наверное, я потеряла сознание, потому что когда открыла глаза, то увидела рядом заплаканную Надю.

Оказывается, мой телефон не отвечал, и дочь уговорила няню разыскать меня в офисе. Там сказали, что я уехала на стройплощадку к кладбищу и не вернулась, а рабочие объявили забастовку. Надя поехала за мной. Бегала, искала меня по кладбищу, пока не услышала стук из полузарытой могилы.

Клиент тот, что меня в могилу положил, исчез бесследно, хотя милиция искала его усердно. Как обещала, кладбище я восстановила, бизнес забросила, но с тех пор не могла спать по ночам и, чтоб забыться хоть на миг, начала прикладываться к бутылке. Поверите, спилась до того, что квартиру потеряла и совсем опустилась. Отец от меня отказался, купил мне дом в здешних местах и отправил с глаз долой. А Надя меня не бросила, со мной горе мыкает.

Рассказчица тяжело замолчала, и Аня решилась спросить:

– А в этой пещере вы что делаете?

Ольга подняла голову:

– Лечусь от пьянства.

– Здесь все так делают, – поддержала маму Надюша, вползая в пещеру. – Мне об этом месте старушка-соседка рассказала. Как увидела, что у меня мама болящая, так зазвала меня к себе и присоветовала:

– Отведи маму в скит к Фоме Тёмногрязскому, прикуй цепью, чтоб искушения сбегать в магазин не было, и пусть она там пару месяцев помолится за своё здравие. Только вкушать в это время надо один хлебушек, а пить озёрную воду.

– А цепь здесь уже была, – добавила Надя, – от Фомы осталась. Говорят, он себя цепью опутывал для лучшего благочестия.

– Ну и как, помогает? – почему-то шёпотом спросила Аня, ошарашенная от всего увиденного и услышанного.