Три Анны

Казалось, победа перешла на сторону противника, но борьба подхлестнула Анины силы, заставив её яростно закусить губу и, обрывая в кровь ногти, терзать дерюгу, закрывающую лицо убийцы, словно это был единственный шанс на спасение.

– Помогите! Помогите! – хотя вместо крика из её рта с хрипом вырывалось сипение, Аня не сдавалась.

Страха и боли не было. Изловчившись, она ухватила верх капюшона и с усилием оторвала его от плаща, в ту же секунду замерев в немом ужасе, потому что из прорехи в ткани на неё, тяжело дыша, смотрел Алексей Свешников.

Его раскрасневшееся лицо пересекала кровоточащая царапина, оставленная Аниными ногтями, светлые волосы слиплись от пота, а полные губы перекосились в дикой ухмылке, придававшей выражению лица звериный оскал.

Если бы в этот момент над Аниной головой разорвался артиллерийский снаряд, она не была бы изумлена больше.

Потрясённая и оглушенная открытием, несколько мгновений она не мигая смотрела в прищуренные глаза Алексея, чувствуя, как к лицу приливает тяжёлая волна удушья и гнева.

Первым пришёл в себя Свешников:

– Теперь ты всё знаешь…

Не отвечая на его слова и не боясь, что на её голову может обрушиться стальной удар, Аня бросилась к Митрофану:

– Дядя Митрофан, ты жив?

Но повёрнутая на бок шея не оставляла сомнений в том, что перед ней лежит безжизненное тело, пачкаясь волосами в тёплой пузырящейся крови, тягучими красными каплями свисающей с придорожной травы.

Мозг отказывался понимать случившееся, и несколько секунд Аня оставалась неподвижной, словно парализованная.

– Аааа! – вместе с вырвавшимся из груди криком неведомая сила подбросила её на ноги и погнала напрямик через лес, подальше от этого проклятого места.

Бежать… Бежать… Бежать прочь, пока хватит сил. Подхватив подол юбки, она стрелой понеслась по дороге, явственно слыша за своей спиной прерывистое дыхание Свешникова.

О том, куда вынесут её ноги, Аня не думала. Она бежала так, как бежит от погони испуганное животное, подчиняясь не разуму, а природным инстинктам и чувствам. Каблуки башмаков, затрудняя бег, вдавливались во влажную дорожную почву. Два раза Аня споткнулась, рискуя упасть, но в последний момент ухитрялась удержать равновесие.

Главным чувством, безраздельно владеющим сейчас Аниной душой, было отвращение и ужас. Сквозь бьющий в уши ветер она слышала, как Алексей уже не кричит, а исступлённо стонет вдогонку:

– Аня, подожди, я тебя не трону. Стой!

Его возгласы заставляли её лететь ещё быстрее, до тех пор пока дорога не оборвалась, уткнувшись в скалу, под которой бился о камни порог Керста.

Дальше ходу не было. Бежать до моста сил не хватит.

Высокие сосны мрачно качали пушистыми лапами, вбирая в себя осеннюю синеву неба, ещё недавно казавшегося Ане безмятежным.

Она вдруг остановилась, повернувшись лицом к Алексею, и, побледнев, увидела, что он уже совсем рядом.

– Аня, ласточка моя, – впившись глазами в её лицо, он хватал ртом воздух, с трудом выговаривая слова, – я не для себя экспроприировал ценности. Ты не думай. Я не вор. Это для дела революции, для народа. Я боевик-народоволец, моя обязанность снабжать наш центр деньгами для борьбы с царизмом. Ты же умная, тонкая девушка, ты понимаешь, что с пустыми руками невозможно поднять массы на великую битву.

Вздёрнув вверх голову, Аня с презрением выкрикнула:

– Ты – ничтожество, мразь! О какой борьбе ты толкуешь? То, что вы творите с людьми, – преступно! И какими бы идеями вы ни прикрывались, ваша партия – шайка разбойников и убийц, для которых человеческая жизнь не имеет никакой ценности. Не дай Бог, если власть в России перейдёт в кровавые руки убийц и воров!

– Нет! Ты не права. Мы дадим людям свободу, равенство, братство.

– Свободу быть убитыми? Равенство в нищете? Братство в горе?

Алексей дёрнулся и облизал губы, медленно растягивая их в улыбку:

– Я люблю, когда ты сердишься, Аннушка. С той минуты как я увидел тебя, я понял, что ты должна быть только моей.

Глазами, расширенными от омерзения, Аня видела, что с каждым словом он медленно приближается к ней, протягивая руки, как для объятия. Руки, которыми он грабил и убивал, руки, которыми он прежде осмеливался касаться её.

– Я люблю тебя, Анна, – обретая твёрдость, голос Алексея набирал силу и уверенность, – я знаю, что ты тоже меня любишь. Уедем за границу в партийную школу. Вот увидишь, совсем скоро ты поймёшь и простишь меня. Сделай мне шаг навстречу. Один шаг.

Стоя на краю пропасти, Аня всей кожей ощущала холод речной воды, беснующейся за её спиной.

Отступать было некуда. Но между гибельной бездной воды и страстными объятиями убийцы, Аня выбрала первое.

Размашисто перекрестившись, она зажмурила глаза и без колебания сделала шаг назад, мгновенно задохнувшись от пустоты резко охватившего её пространства. Больно ударившись о воду, краем глаза она ухватила всадника на вороном коне, одним прыжком перемахнувшего бревно у запруды, и почувствовала, как бурлящий поток со страшной силой потащил её на торчащие пики каменной лестницы.