Три дьявола для наследницы

А еще я видела там боль. Словно он боролся с чем-то, с чем не привык бороться. С чем не должен был сражаться никогда. Я не видела вечно скользящего на его лице легкого налета презрительности, не чувствовала и капли высокомерия. Словно настоящий Рейялар Фаррис сидел глубоко-глубоко в сердце главного следователя его величества Таредина Пятого. Сидел, спрятанный под оболочкой из непробиваемой кроваво-красной змеиной чешуи.

— Если ты хочешь уйти отсюда, мы уйдем прямо сейчас, — сказал он тихо и спокойно, внезапно коснувшись пальцами моего подбородка.

И словно тысяча иголочек проникла в кожу от этого прикосновения.

И еще ярче вспыхнула в алых глазах болезненная молния.

Я все-таки его обидела.

— Я не хочу отсюда уходить, — улыбнулась в ответ и, кажется, впервые в жизни сама сделала первый шаг навстречу лорду Фаррису, наследнику Кровавых василисков: протянула руку и коснулась его груди.

Первый шаг… Но будет ли хоть когда-нибудь второй?..

Я глубоко вздохнула.

В конце концов, если подумать, он же не виноват, что родился василиском, правда? Да еще василиском такого высокого полета… в смысле ползания. Ну, или что там у них бывает.

Бархатная жилетка под моей рукой буквально жгла кожу. Но я не убирала ладонь, продолжая смотреть в чуть расширившиеся глаза Рейялара.

Мне было хорошо с ним. Прямо сейчас, когда он не сыпал колкостями, не пытался манипулировать или вывести меня на неуместную откровенность. Просто стоя рядом с ним, я чувствовала внутри тепло и безопасность.

Не знаю, может, это какое-то извращенное удовольствие – испытывать приязнь к такому в прямом и переносном смысле ядовитому типу. А может, где-то подсознательно я думала, что если он даже со мной такой, то со своими врагами он гораздо хуже. А потому и врагов у него нет. Мне хотелось спрятаться за ним, как за огромной скалой, о которую разбивается вдребезги самый мощный шторм.

Стоит признать: о мои собственные “скалы” волны не разбивались никогда. Скорее они топили под собой гладенькие круглые камушки моей жизни.

С рождения брошена родителями.

Монастырь, где детей не слишком-то и любили.

Смерть единственного близкого человека.

А под конец вишенка на торте – заговор, в котором мне с детства подсыпали сонный порошок…

Так себе скалы, я вам скажу.

Я продолжала держать ладонь на груди василиска, едва дыша, и вся жизнь почему-то проносилась перед глазами. Кончики пальцев подрагивали от напряжения. Словно этим простым и незамысловатым движением я признавалась в чем-то этому мужчине, который был моей полной противоположностью. Но от которого у меня так болело в груди.

Это было страшно. И, признаться, каждую секунду я боялась, что прямо сейчас Рейялар в свойственной ему манере все испортит. И я буду чувствовать себя еще большей дурочкой, чем раньше.

И сердце будет болеть еще сильнее.

Секунда.

Другая.

Как бесконечность...

А потом он просто взял мою руку и медленно, почти нестерпимо медленно поднес к своей щеке, приложив ее так, что я почувствовала жар его кожи всей ладонью.

Близко и горячо.

Василиск закрыл глаза и глубоко втянул воздух, задержав дыхание.

Мне казалось, что время остановилось. Вместе с моим сердцем.

Это был другой Рейялар Фаррис. Которого я никогда не знала.

И если предыдущий был в крохотной ступени от того, чтобы сломать стены моей воли, то этому не нужно было ничего ломать.

Перед этим Рейяларом у моей воли не было стен.

Время тянулось бесконечно и одновременно превратилось в одну короткую обжигающую секунду. Пьянящую, как дикое вино.

Густые рубиновые волосы василиска упали на его лицо с легким отблеском загара, оттеняя тонкую морщинку между сдвинутыми бровями. А солнечные блики падали сквозь пряди на сжатые от напряжения красивые губы.

У меня в висках громко пульсировало, под ребрами сдавило словно стальной струной.

Мне было больно и страшно. А еще нестерпимо тянуло сердце.

И казалось, у меня просто не было выхода, чтобы бороться с тем, что росло и расширялось где-то в груди. А потому, пока Рейялар не открыл глаза и не напугал меня окончательно, я тихонько встала на цыпочки и, на секунду замерев в миллиметре от его губ, едва заметно поцеловала.

И словно провалилась в бездонную пропасть.

Я буквально кожей почувствовала, как вышибло дыхание из груди василиска. Как он замер, напряженно сжавшись, словно тигр перед схваткой с мантикорой. Или самоубийца перед прыжком со скалы.

А я чувствовала мягкость его губ и боялась пошевелиться. Каждая клеточка тела оказалась объята пламенем, и мне казалось, что вот-вот наш поцелуй разорвется, а я, по всей видимости, сгорю со стыда.

Что ему стоило шагнуть назад и сказать: “Шелла Лиар, вы, кажется, уже сделали свой выбор”?

Ну, или облить меня очередным ядом своей язвительности, мол, “ну, я же говорил, ты меня хочешь”. И что-нибудь в этом роде.

Что ему стоило, как обычно, вонзить мне нож в сердце?

Не знаю, что приключилось с ним за последние дни. Но ничего из всех моих сегодняшних страхов не произошло.