Три дочери Евы

Когда Азур рассуждал о Боге и вере, о жизни и науке, его слова, сцепляясь друг с другом, словно зернышки вареного риса, шли прямиком в жаждущие познания умы его слушателей. Рядом с ним Пери чувствовала себя гармоничной и цельной и верила, что другой взгляд на вещи, отличный от взглядов ее отца или матери, все-таки существует. Благодаря Азуру у нее появилась надежда найти выход из плена той мучительной раздвоенности, в котором она выросла. Он помог Пери не только осознать, но и принять как данность все аспекты ее собственной личности. Теперь ей нечего было подавлять, нечего скрывать. Вселенная Азура находилась за пределами резкого противопоставления добра и зла, Бога и дьявола, света и тьмы, мистики и здравого смысла, теизма и атеизма. Он парил над схваткой, которую в течение многих лет вели между собой Менсур и Сельма и в которую они вовлекли свою дочь. В глубине души Пери понимала, хотя и не хотела признаваться в этом даже самой себе, что сильно увлечена своим преподавателем. Она наконец встретила человека, способного ответить почти на все ее вопросы и, даже несмотря на то что было в этом нечто пугающее, открыть самый короткий путь к решению всех наболевших проблем.

Накидка

Оксфорд, 2001 год

– Ищите новые способы выражения, их всегда немало. Люди пытаются свести свое понимание Бога к простой и четкой формуле. Это ошибка, которую мы не будем повторять! – Профессор Азур, сунув руки в карманы, расхаживал по аудитории взад и вперед. – Еще несколько десятилетий назад все передовые ученые были убеждены, что в двадцать первом веке религия просто исчезнет. Вместо этого в конце семидесятых произошло ее весьма эффектное возвращение. Подобно оперной диве, которой наскучил вынужденный отдых, религия вернулась на сцену, и голос ее год от года становится все более звучным. Сегодня вопросы веры вновь вызывают жаркие и непримиримые споры.

Судя по всему, XXI век будет более религиозным, чем предшествующий, предположил он. По крайней мере, численность верующих будет возрастать, ведь в богобоязненных семьях всегда больше детей, чем в семьях атеистов. Но, сосредоточившись на религиозных, политических и культурных конфликтах, мы даже не пытаемся разгадать самую главную загадку: Бога. В прежние времена философов и их учеников идея Бога занимала куда больше, чем вопросы религии. Теперь все наоборот. Даже дебаты между теистами и атеистами, ставшие весьма популярными в интеллектуальных кругах по обеим сторонам Атлантики, посвящены в основном месту религии в современном мире, а не проблеме существования Бога. Ослабив собственную способность задавать экзистенциальные и гносеологические вопросы о Боге, уничтожив связь с философами прошлого, мы утратили нечто чрезвычайно важное. Наше воображение более не способно воспарять в небесные сферы.

Пери заметила, что большинство студентов записывают за профессором каждое слово. Сама она просто слушала.

– Сегодня многие страдают от БИУ, – заявил Азур. – Кто-нибудь знает, что это такое?

– Бесполезные Идейные Угрызения, – ухмыльнулся Кевин.

– Бездумное Идиотское Ухарство, – предположила Элизабет.

Азур снисходительно улыбнулся, словно ожидал именно таких ответов, и произнес:

– Болезнь излишней уверенности.

Уверенность делает с пытливостью человека то, что сделало солнце с крыльями Икара. При ярком свете уверенности вянут и исчезают сомнения. Уверенность влечет за собой высокомерие, за высокомерием следует слепота, за слепотой – тьма. Так, чем ярче свет уверенности, тем больше тьмы он порождает. Это называется противоречивой природой убеждения, пояснил Азур. Поэтому во время занятий они не будут уверены ни в чем, даже в программе семинара. Подобно всему сущему в этом мире, программа способна изменяться. Они уподобятся рыбакам, раскидывающим сети в море познания. Возможно, в их сети попадется какая-нибудь редкая рыба, возможно, они придут пустыми.

А еще они уподобятся путешественникам, которым, скорее всего, не суждено попасть в конечный пункт назначения. Тем не менее на пути к нему им откроется много того, чего они не знали раньше. Этот мир слишком сложен и переменчив, и всякому, кто в нем живет, должно быть ясно лишь одно: усердие лучше праздности, воодушевление предпочтительнее безразличия. Вопросы намного важнее ответов, а сомнение всегда плодотворнее неоспоримости. Сомневаться во всем – таков девиз всякого, кто не хочет стоять на месте.

Болезнь излишней уверенности, увы, нельзя излечить раз и навсегда. Но ее можно сбросить, как накидку.

– Разумеется, это метафора, но не относитесь к метафорам легкомысленно – они меняют говорящего, недаром по-гречески это слово означает «перенос».

Начиная с сегодняшнего дня, сказал Азур, все они, прежде чем войти в аудиторию, должны будут снять с себя накидки уверенности. Разумеется, его самого это тоже касается, ведь и он часто склонен прикрываться ею.

– Приходя сюда, мы будем скидывать это старое тряпье и вешать на крючок у двери. Крючок я уже вбил. Можете выйти и проверить.