Три дочери Евы

Пери сунула письмо в карман, надела кроссовки и выскочила на улицу. Глубоко вздохнув, она застегнула молнию толстовки до подбородка и побежала. Все ее мышцы ныли, каждый шаг отзывался в суставах мучительной болью, но она все бежала, понемногу набирая темп и вдыхая свежий утренний воздух, пропитанный запахом влажной земли и осенних листьев, бормотала себе под нос ругательства. Самодовольный мерзавец, да кем он себя возомнил? Пусть катится ко всем чертям!

Да, в первый раз в жизни Пери по-настоящему ругалась, и каждое бранное слово жгло ей язык, как перец. И почему только она не употребляла подобных выражений прежде? Это же так здорово – бежать и ругаться одновременно. Успокаивает нервы. Помогает расслабиться.

Сообщение

Стамбул, 2016 год

Появления экстрасенса гости, сидевшие за столом, ожидали в молчании столь напряженном, что оно казалось наэлектризованным. Через открытую дверь доносился звенящий, как хрусталь, голос хозяйки, приветствовавшей долгожданного провидца.

– Где же вы были так долго? Мы вас заждались!

– Пробки! Это сущий кошмар! – ответил высокий, слегка гнусавый мужской голос.

– Да, пробки – проклятие нашего времени, – вздохнула хозяйка. – Входите, дорогой мой. Все наши гости просто умирают от желания познакомиться с вами.

Через несколько секунд экстрасенс вошел в столовую. На нем были темные брюки, белая рубашка и голубой с золотом парчовый камзол из какой-то совсем другой эпохи. Щеки его покрывала густая светлая щетина. Учитывая, как долго он добирался на этот званый обед, она могла отрасти в пути. Маленькие, близко посаженные глаза, худощавое лицо с острым и тонким носом, срезанный подбородок – все это придавало ему сходство с лисой.

– О, как много народу! – воскликнул он. – Если вы все хотите узнать свое будущее, мне придется поселиться здесь надолго.

– Мы будем только рады, – улыбнулась хозяйка.

– Полагаю, узнать свое будущее пожелают лишь дамы, – подал голос хозяин дома, сидевший в отдалении.

По его убеждению, более скучного занятия, чем слушать прогнозы о чужом будущем, трудно было придумать. Собственное будущее он творил сам. И сейчас, предоставив жене право развлекаться всей этой ерундой, он хотел переговорить наедине с управляющим банком.

– Почему бы дамам не перейти на диваны? – предложил он. – Там вам будет удобнее.

Жена его послушно направилась к кожаным диванам, экстрасенс следовал за ней.

Хозяйка подозвала горничную:

– Принесите нашему гостю…

– Горячего чая, – подсказал экстрасенс.

– Чая? О нет! Вы должны выпить чего-нибудь покрепче. Я настаиваю.

– Только после того, как закончу работу, – покачал головой экстрасенс. – А сейчас жидкость в моем стакане должна быть прозрачной, как и мой взгляд.

«Чай вовсе не прозрачный. Как и этот человек», – подумала Пери, слышавшая их разговор.

Пока женщины рассаживались на диванах, мужчины собрались вокруг оригинальной инсталляции, красовавшейся в другом конце комнаты, – скульптурного изображения огромной доисторической рыбы с накрашенными губами, в оттоманской феске с кисточкой. Избавившись от необходимости быть вежливыми, они вовсю дымили сигарами и от души сквернословили. Хозяин подал знак все той же горничной:

– Эвладим[23], принеси нам коньяк и миндаль.

Пери, вставшая из-за стола вместе со всеми, медлила посреди комнаты. Как и всегда в подобных ситуациях, она чувствовала себя до крайности неуютно. Разделение по половому признаку, неизменное на всех стамбульских приемах, вызывало у нее неприятие. В домах, где хозяева придерживались консервативных традиций, доходило до того, что мужчины и женщины собирались в разных комнатах и не общались весь вечер. Супружеские пары разделялись, едва переступив порог, и воссоединялись лишь после окончания вечеринки.

Даже в либеральных кругах не отказывались от подобной практики. После обеда женщины собирались стайкой, словно им необходимо было посекретничать, и щебетали без умолку, перескакивая с одной темы на другую. Впрочем, список обсуждаемых тем был не так уж велик: дети и школа; витамины, пищевые добавки и низкокалорийные диеты; фитнес, пилатес и йога; светские скандалы и сплетни. Представительницы среднего класса обсуждали знаменитостей так, словно те были их друзьями, а своих друзей – так, словно те были знаменитостями.

Пери всегда предпочитала женским разговорам мужские, несмотря на то что они чаще всего бывали довольно мрачными. Раньше она просто машинально присоединялась к мужскому кружку и участвовала в жарких дискуссиях о политике, экономике и футболе. Мужчины не возражали против ее присутствия и воспринимали ее как равную, хотя и не заводили при ней разговоров о сексе. Однако подобное поведение стало вызывать у других женщин недоумение, граничащее с откровенным осуждением. Пери с удивлением заметила, что некоторые женщины недовольны тем, что она проводит время в обществе их мужей. Постепенно она была вынуждена отказаться от своего маленького мятежа, принеся еще одну жертву на алтарь благопристойности.