Три дочери Льва Толстого

Татьяна Львовна занималась эпистолярным материалом, о многом вспоминала, что-то начинала видеть иначе. В мае 1939 года она написала брату в Москву: «Вчера на ночь взяла том писем отца и прочла его письмо к тебе и твое к нему, кажется, в первый раз. Оба очень трогательны. Я иногда думаю, что он любил нас больше, чем мы это сознавали. Мы видели его жизнь такой полной, такой насыщенной его работой и его отношением к разным последователям, что нам казалось, что мы составляли для него „une quantité negligeable“[1510]. А это было неверно. И если бы мы это сознавали при его жизни – мы иначе к нему относились бы – не старались бы „s’effacer“[1511] (не знаю, как перевести) перед ним, были бы смелее, принимали бы большее участие в его жизни…»[1512]

В другом послании к Сергею Львовичу читаем о ее новом и запоздалом понимании отношений в семье Толстых между старшими детьми и родителями: «Сегодня взяла письма матери к отцу посмотреть. Сколько у нее было к тебе нежности от начала до конца. А какая я была противная, ленивая, эгоистичная! Ох, сколько бы в своей жизни изменила! Что делать! Хоть под конец не нагрешить!»[1513] Она мысленно возвращалась к перипетиям в отношениях родителей. Думая о материнской истории с Танеевым, писала брату Сергею: «Ты мог бы сказать, что вопрос, насколько это было увлечение человеком или его музыкой, – трудно решить, и на это только она могла бы ответить. Во всяком случае это заставляло страдать нашего отца»[1514]. Про драму последних лет жизни родителей писала: «Ах, как часто я вспоминаю это тяжелое время и мысленно поправляю свое поведение в нем, но тщетно и поздно»[1515].

С августа 1935 года началось сотрудничество Татьяны Сухотиной-Толстой с итальянским издательством Мондадори[1516]. В то время Татьяна Львовна была намерена опубликовать дневник своей матери. До сих пор в архивах этого издательства хранятся деловые письма (1935–1949) старшей дочери Толстого на французском языке.

Ло Гатто выполнил просьбу Сухотиной. «При содействии итальянского посла мне удалось, – писал он, – доставить ящик в Рим, благодаря чему Татьяна Львовна при моем посредничестве имела возможность опубликовать „Autobiografia dall lettere“[1517] отца, а также свой „Дневник“»[1518]. Сам же Ло Гатто готовил примечания к толстовским письмам. И он оставил воспоминания о совместной работе со старшей дочерью писателя: «Если мои встречи с Татьяной Львовной на via di Porta Pinciana в Риме с некоторым преувеличением можно назвать встречами с Львом Николаевичем, то устные комментарии Татьяны Львовны отождествлялись с темой того или иного письма. Это было настолько интересно, что я не единожды делал записи ее комментариев»[1519].

Татьяна Львовна Сухотина. 1940-е

Итальянский филолог отметил особенности подхода дочери к материалу: «…в моей памяти осталось твердое убеждение, что если она и расходилась с ним (с отцом. – Н. М.), то чрезвычайно редко, ведь в разговоре со мной, после того как мы сблизились благодаря совместной работе, она не обошла бы молчанием какое-либо серьезное разногласие. Правда, в выборе писем она руководствовалась стремлением представить те из них, которые носят наиболее автобиографический характер (и название книги было выбрано ею), и во многих письмах исключила некоторые слишком уж интимные подробности…»[1520] По мнению Сухотиной-Толстой, зафиксированному славистом, «значение переписки целиком заключается в раскрытии напряженности жизни и деятельности человека, который даже на пороге смерти не переставал интересоваться всем и всеми, а не только собою и собственной совестью, как могли заключить некоторые, правда, лишь немногие – из писем»[1521].

В 1954 году толстовская «Автобиография в письмах», подготовленная Сухотиной и Ло Гатто, была опубликована, к тому времен Татьяны Львовны уже не было в живых. Итальянский славист отметил, что у некоторых критиков зародилось сомнение, «стоило ли при выборе писем публиковать сугубо личные и интимные подробности». И он вспомнил, что во время совместной работы с дочерью Толстого у него появлялись такого же рода раздумья, но «Татьяна Львовна возразила, обратив мое внимание на то, что кое-какие подробности ею исключены, те, что остались, имеют большую психологическую ценность именно для autobiografia. При этом она сослалась на автобиографии различных русских деятелей, среди них – хорошо это помню – на автобиографию XVII века протопопа Аввакума…»[1522].

Ло Гатто с большим интересом относился к самой дочери Толстого: «…я очень часто бывал у Татьяны Львовны – с годами она все больше походила на отца физически, что всякому бросалось в глаза, и духовно»[1523].