Три года счастья (СИ)

Что она наделала?

Голова кругом, все, как в тумане.

Каждое шевеление доставляет ей невыносимую боль. Боль, с которой она сейчас не может справиться и стискивает губы.

Нужно встать и бороться.

Кетрин Пирс жалкий человек.

В свое жизни этого Пирс желала меньше всего. Это было ее кошмаром. Кошмаром, который обратился в реальность.

Теперь бежать.

« Беги, Кетрин» - в мыслях словно на репиде.

Бежать не оглядываясь.

Бежать из города, бежать от чувств, которые теперь невозможно контролировать.

Бежать.

Бежать от него и чувств.

Только он мог ее защитить, но Элайджа Майклсон ушел.

Ей было бы наплевать, но это не так.

Встать, сжать руки в кулаки, царапать кожу и кричать.

Срывать голос, которых эхом отражается от школьных стен в коридоре.

К берегам отчаянья.

— Элайджа!

Биением в крови и пульсированием в висках. Ей не нужно закрывать глаза, чтобы увидеть его, представить его, Сильного и , волевого, но жестогого, того, кто мог бы защитить ее. Его образ отпечатался на дне сознания, проник в каждый уголок воспоминаний.

— Элайджа!

Везде. Всегда. С начала и до конца времён именно образ будет оживать внутри ее, даже на смертной одре не отпустит. Его тепло ещё хранилось в ее руках, которые она так любила сжимать, притягивать к себе и улыбаться улыбкой, которая предназначалась только этому мужчине. Глупо и бездарно потеряла его.

Монстрам, измотанным и уставшим от существования от серых будней разбавленных кровью Вселенная дарует только один настоящий шанс на новое начало, на сильную и всепрощающую любовь. Они свой шанс упустили.

— Элайджа!

— Почему я должен тебе верить, Катерина?

Кажется, она слышит его, вздрагивает, встает на ноги, гордая с огнём в шоколадных глазах и упрямством в уголках нежных губ должна идти вперед, придерживаться за стену.

Его нет.

Он ушел, и она хотела уйти вместе с ним.

Уйти навсегда.

Не выдержала, когда Сальваторе добавил еще полено и без того полыхающий огонь ненависти.

Деймон Сальваторе напомнил ей о проблемах в личной жизни. Она держалась, до последнего, сжимала в руках бокал виски, который желала разбить о его голову, только бы этот ублюдок заткнулся.

Пока Ребекки не было она вернулась в особняк, чтобы оставить ей записку, в которой все же сообщила марку нижнего белья и напомнила об обещании, которое ей дала Ребекка : не напоминать Элайдже о ней и следить за тем, чтобы он был счастлив, поддерживать его.

Ей становится тесно в его комнате, запах не расслабляет, а душит, все эти книги, торшеры, антикварные побрякушки, будто стены наваливались на нее огромной толщей, бесстрастной и жестокой.

Уйти, пока не вернулась Ребекка.

Уйти, потому что здесь она находиться не может.

Теперь отвечать дежурными фразами и фальшиво улыбаться и сказать, что таких, как Элайджа Майклсон у нее миллионы, что он ничего не значил для нее.

Значил, потому только с ним она чувствовала.

— Элайджа!

Всего имя, от которого стыла кровь, и замирало сердце.

Идти вперед держась за стену, топтать, душить, давить боль в себе, и только глаза затянутые плёнкой равнодушия, во рту — горьковатый привкус потери.

Она потеряла все : любовь и бессмертие.

Кетрин Пирс гениальна актриса, которая еще не получила Оскар и будет играть свою роль до конца. Роль неприступной и холодной стервы и не вспоминать того, который совсем недавно придавал смысл ее бесконечной жизни, как и она его.

Любовь ли это?

— Это ведь не могло хорошо закончиться, правда? — говорила она, слабо улыбаясь, пусть ей и больно.

Его непростое : « Я люблю тебя», а у нее застряли в горле, словно противоречили его и ее природе, словно вампиризм заблокировал эту эмоцию где-то в глубине и не давал вырваться наружу, навстречу шоколадным глазам и тонким губам с привкусом соленой крови.

Элайджа освободил ее.

Кетрин позволила ему выпить себя до дна и отдалась весь огонь и тепло, а сама сгорела, обратилась в горстку пепла.

— Элайджа!

Три удара сердцебиение, которое может в любой момент прекратиться. Теперь ее может убить, что угодно : автокатастрофа, яд, выстрел, остановка сердца, потеря крови, старость и время.

Время – теперь ее злейший враг.

Время и память.

Она злиться на себя, ведь милая Елена превзошла ее – великую сучку Кетрин Пирс.

Помнит, и злиться за себя.

Побежденная.

Дерзкая.

Слишком, дерзкая, чтобы смотреть на Елену вот так, бить ее, разбивать голову и наслаждаться ее болью.

У нее плохой день.

Ей нужно дать выход эмоциям и покончить со всем этим.

У нее глотка горит огнём, затылок плавится от пламени, от того всего, что накопилось в ней за это время и она теряет самоконтроль. Все пропало, когда она выгибает спину, улыбается и бьет Елену, швыряет дверь от школьного шкафчика, ломать кости, бить, знает, что имеет на то право. Словно знает, что имеет право смотреть на Елену, которая страдает, задыхается. Словно имеет права проткнуть деревянной палкой ее глотку. Словно имеет право убить Елену Гилберт.

— Что ты делаешь?

— У меня сегодня очень плохой день. Всё началось когда Бонни отказала мне в бессмертии, как у Сайласа.

— Конечно, потому что Кэтрин Пирс не хватает вампирского бессмертия.