Три имени вечности

«Железный он, что ли?» вспышкой промелькнула у Глеба мысль после того, как левый кулак соперника, высоченного широкоплечего парня лет двадцати двух, в очередной раз с силой вонзился ему в живот, чуть ниже солнечного сплетения. Удар был такой, что окончательно сбил Глебу дыхание. Он едва не согнулся от резкой боли, однако усилием воли постарался не выдать ее. Однако, соперник, увидев, что руки Глеба непроизвольно опустились, цепко захватил левой рукой рукав его насквозь мокрого от пота кимоно и, резким движением подтянув Глеба к себе, нанес мощный удар коленом ему в голову.

Такой удар, хидза-гэри, попади он в лицо, мог спокойно перебить нос или сломать челюсть. От тяжелейшего нокаута Глеба спасло только то, что он инстинктивно поднял к лицу сжатые в кулаки руки, так что удар колена пришелся в сомкнутые предплечья, заставив его покачнуться. Но соперник не останавливался и мгновенно продолжил свою атаку подсечкой под колено опорной ноги уже почти выдохшегося Глеба. Он во весь рост шлепнулся на спину, перед глазами его мелькнули собственные ступни, а из легких вылетел почти весь воздух. Глебу почудилось, что грохот от падения отразился эхом одновременно от всех стен небольшого спортивного зала. Но падение помогло ему уйти от неминуемого нокаута – свой захват противник удержать не смог, и Глебу удалось, перекатившись на живот, вскочить и снова встать в боевую стойку.

Его соперник как большой кот в один прыжок подскочил, явно нацеливаясь своей левой рукой для удара в корпус. Глеб увидел приближающееся неумолимо лицо соперника, уставшее, но жаждущее победы, причем победы абсолютной, и, среагировав на его движение, прижал локоть к телу, защищаясь от быстрой атаки.

Но, как оказалось, это был обманный маневр. Не доведя свой удар до конца, соперник ловко крутанулся на ноге и нанес прямой удар ногой, ушира-гэри. Глеб словно в замедленной видеосъемке наблюдал, как стопа левой ноги летит прямо ему в лицо, но поднять для защиты руку уже не успевал. Все, что он смог, это только отклониться чуть-чуть в сторону и немного назад, так что удар настиг его в почти самой крайней дальней точке своей траектории.

Глебу почудилось, что по голове ему с размаху стукнули большой еловой дубиной. Этого он уже вынести не смог и немедленно грохнулся на колени, но снова вскочил, шатаясь как пьяный и прикрывая лицо руками. Губы и десны его были разбиты, а рот начал быстро заполняться кровью, которую, тем не менее, он старался скрыть, чтобы не показать противнику, что его удар достиг цели. Однако всем вокруг уже стало совершенно очевидно, что функциональная и техническая подготовка его спарринг-партнера была значительно выше.

– Добей его, Саша! Добей!

Тренер соперника подбежал к самому краю татами, в невероятном возбуждении показывая руками и ногами, что нужно сделать, чтобы окончательно покончить с Глебом.

Невероятно быстрый Саша казался Глебу блеклым и мутным бело-серым пятном, бессистемно прыгавшим перед глазами. Он старался не смотреть ему в глаза, фокусируя взгляд на средней части его тела – чтобы можно было вовремя заметить атаки руками и ногами. Глебу с самого начала было понятно, что противник был гораздо лучше подготовлен и явно превосходил его по всем параметрам. Да и разница в возрасте тоже была не в его пользу.

Болельщики, плотно разместившиеся на небольшой трибуне, увидев, что Глеб вот-вот рухнет, заорали нестройными голосами:

– А-а-а-а-а!!! Давай! Бей! Убей его!

«За что они меня так ненавидят?» с недоумением подумал Глеб. Затуманенным сознанием он воспринимал зрителей как клокочущую, разверстую черными ртами массу, кипящую в яростной экзальтации. Словно волны горячей черной энергии изливались на него, парализуя волю и отнимая силы. В глазах у Глеба плыли какие-то невнятные фиолетово-оранжевые круги и неясные образы.

Из последних сил он попытался провести атаку отработанными на тренировках сериями, но противник с легкостью парировал большую часть ударов, а часть из них – по ногам и корпусу – принял так, как будто это были легкие шлепки. И тут же он перешел в контратаку, обрушив на Глеба непрекращающийся вихрь разнообразных ударов руками и ногами, от которых уже не было сил защищаться… «А вот это уже финиш…», сформировалась у Глеба очень ясная мысль.

– Ямэ!

Команда судьи, возвестившая об окончании боя, прозвучала для Глеба как ангельская труба, призывающая к началу райского блаженства. После выполнения предписанного этикетом ритуала окончания схватки, он, пошатываясь, сошел с татами и уселся прямо на пол возле стенки. Ее окрашенная светло-голубой масляной краской холодная поверхность показалась Глебу лучшим в мире местом для отдыха. Он с наслаждением прижался к ней щекой и расслабился. В этот момент он готов был остаться там жить, только чтобы всегда чувствовать прохладу и массивную стабильность этой стены. Кровь, сочившаяся у него из распухшего носа и разбитых губ, оставляла на стене извилистые полосы и пятна. Носовая перегородка, похоже, была сломана, но Глеб, на радостях, что не случилось нокаута, решил не обращать на это особого внимания.