Три короба правды, или Дочь уксусника

– Они застрелили ее? – спросил тот.

– Ох, я ничего не знаю! – всхлипнула Вера.

– Я видела, это был дьявол! – сказала дама, кричавшая в поезде «пожар». – Он появился прямо в окне, как раз мы только проехали Александровскую.

– А сами они где?

– Да вот же их несут!

На тормозную площадку первым появился Артемий Иванович, у которого из-под мышек торчали ноги генеральши в галошах. Фаберовский нес ее за плечи, то и дело коленом поправляя у нее на голове капор, который все время норовил свалиться. Неуклюже развернувшись на площадке, они шагнули на дебаркадер.

– Ну, принимайте же! – крикнул жандармам Артемий Иванович. – Тяжело же держать!

– А ну, голубчики, руки вверх! – крикнул ротмистр, доставая из кобуры револьвер. Он сразу узнал двух мазуриков по словесному описанию, телефонированному из Петербурга.

Артемий Иванович, а за ним и поляк послушно подняли руки, и генеральша мешком шлепнулась о перрон.

– Палачи! – крикнул кто-то из пассажиров. – Убийцы!

Жандармы, как один, повернули в сторону кричавшего головы.

– Да поднимите вы бабку! – рявкнул ротмистр, а сам двинулся сквозь толпу, чтобы арестовать горлопана.

– Ну, желаем выздоровления вашей матушке, – сказал Артемий Иванович и взял у Веры судок. – Давай-ка, Степан, в буфет поскорее! Отсидимся там. Неровен час, жандармы сдуру стрелять начнут, бумажек не спрашивая.

И они с Фаберовским поспешили укрыться в буфете. За сегодняшний день они были первыми посетителями. Буфетчик, в длинном белом фартуке и черном пиджаке, с постным лицом проверял на запах блюда, стоявшие на прилавке. Те, запах которых вызывал у него сомнения, посыпались им перцем из ящичка, который он выдвигал из-под низа большой мельницы.

– Вот тут я единственный раз в жизни икрою блевал, – сказал Владимиров, обводя рукою кругом. – А не пропустить ли нам малым делом? Буфетчик, нам с этим господином водочки. Ну, я и перепугался, Степан. Думал, это нас арестовывать будут. А у них тут в Гатчине весело – смотри, как жандармы по платформе носятся, будто потеряли что. Видать, тот горлопан сбежал. Ан нет, споймали. Вон двоих ведут. Один в шубе, вполне приличный господин. А вон еще одного в шубе поймали, а рядом с ним другого, поплоше. Может, тут у них в шубах не дозволено ходить теперь? Ты, Степан, покуда из буфета не выходи. А вон и генеральшу понесли к карете. Ну, наконец-то. Вишь, как ее здесь любят. Кирасир для сопровождения прислали. Ох, опять уронили. Да где ж тут здоровье сохранишь при таком отношении? Человеколюбивей надо быть с государевыми подданными!

На станцию действительно прибыл полуэскадрон кирасир, которые бестолково и хаотично скакали по привокзальной площади, пугая извозчичьих лошадей, мирно дремавших справа от вокзала. Сквозь буфетное окно Артемий Иванович с Фаберовским наблюдали за их странными экзерцициями, размышляя вслух, что бы это могло значить.

– Ну, да нас это не касается! – подытожил их беседу Артемий Иванович. – Давай еще по одной дернем, и на морозец. Времени уже полдень, а нам еще в Дворцовое управление, пропуск к Черевину получать.

Они взяли в буфете еще по стопочке, выпили, крякнули, и вышли на улицу.

– Вот они! – крикнул жандармский ротмистр. – В буфете прятались! Держи их!

Он выхватил револьвер, пальнул в воздух и побежал к воображаемым злоумышленникам. Еще двое жандармов присоединились к нему.

– Кажется, все-таки это по нашу душу, пан Артемий, – неуверенно сказал Фаберовский.

– Может, побежим? – спросил Артемий Иванович.

– Лучше сдаться. У нас же открытые листы.

Однако затем произошло совершенно неожиданное. Услышав выстрел жандармского офицера, кирасиры сперва сбились в кучу, потом командовавший ими корнет с жидкими усиками подал команду «Шашки вон!» и «Марш-марш!!!», сверкнули клинки, и дюжина лошадей понеслась по площади.

– Мама! – промолвил Артемий Иванович и побежал налево, туда, где виднелись деревенские избы и ограда Приоратского парка. Шагов через двадцать, несмотря на тяжелую шубу, поляк обогнал его.

– Если добежим до парка, может быть, спасемся, – крикнул он на бегу.

– Руби их! – услышали они за спиной. – Не дай им в Загвоздки уйти!

Артемий Иванович обернулся. Кирасиры неслись плотной массой, пена падала у лошадей с удил, безумные лица всадников кривились в оскале. Ноги у Владимирова внезапно стали ватными, от страха он не мог сделать больше ни шагу. Скакавший впереди корнет промчался мимо Артемия Ивановича, настиг Фаберовского и рубанул шашкой по спине. Поляк кулем завалился в снег, вылезший в прореху соболиный мех окрасился кровью.

– А-а-а! – закричал в отчаянии Артемий Иванович и взмахнул судком. Наполненная свиными котлетами, жареной картошкой с каперсами, пикулями и спаржей мельхиоровая посудина описала в воздухе полукруг и смертельный удар, направленный кирасиром в голову Артемия Ивановича, не состоялся. Шашка глухо звякнула и улетела в сугроб. Последнее, что запомнилось ему, прежде чем он впал в безумие, было растерянное простецкое лицо кирасира, внезапно оказавшегося без оружия.