Три круга Достоевского

Но фокусировать способно лишь искусство, далекое от лаки­ровки действительности. Близкое к ней, наоборот, рассеивает и то, что в жизни более или менее сфокусировано. А последнее бы­вает не так уж редко. «Ну вот и от литературы требуют плюсово­го последнего слова — счастья. Требуют изображения тех людей, которые счастливы и довольны воистину без бога и во имя науки и прекрасны, — и тех условий, при которых все это может быть, т. е. положительных изобр(ажений)» [ЛН, 83, 442], — писал До­стоевский в одной из записных книжек.

Сам он такой подход к жизни не принимает. Отсюда, однако, не следует, что писатель отрицает необходимость нахождения че­го-либо положительного. Наоборот, он считает, что в искусстве не­обходим «положительный идеал».

Но в его произведениях не так уж много положительных ге­роев. И те, что там есть, не совсем безупречны. Почему так полу­чилось? Видимо, потому, что он стремился к «положительному идеалу» не героя, а писателя. А идеал писателя может быть выра­жен совсем не однозначно. Его можно выразить через положи­тельного героя, через героя отрицательного, через отражение всей сложности общественной жизни.

Достоевский прибегал ко всем этим способам выражения поло­жительного идеала. Но не злоупотреблял положительным героем. Делал это, видимо, по двум основным причинам.

Первая — боязнь лакировки действительности. Автор опасал­ся, что чрезмерное изображение положительного демобилизует людей, убаюкивает их: зачем стремиться к каким-то изменениям, если и так все хорошо?

Вторая — боязнь воспитания безличности. Известно стремле­ние людей вести воспитательную работу на положительных при­мерах. Оно основано, как правило, на принципе подражания. До­стоевский не отрицал принципа подражания вообще, но понимал, что превращение его в универсальное средство воспитания не спо­собствует развитию в человеке личности. Человек, следующий этому принципу, всегда находится под властью того, кто на него в большей степени способен повлиять. Человек становится марионет­кой каких-то внешних для него сил. Безличность — это совсем не то, к чему стремился писатель.

Положительный идеал не в меньшей мере может быть обна­жен через героев отрицательных. Важно не то, каковы основные герои произведения, более важно отношение к ним автора. В «Бесах» почти нет положительных героев. Однако своим резко от­рицательным отношением к этим героям писатель выражает свой положительный идеал. И не в меньшей мере, чем через образ по­ложительного героя Мышкина.

Всю сложность человеческого существования Достоевский об­нажает в своем последнем романе. Здесь раскрыто и положитель­ное и отрицательное. Но полярность отчасти сбита. Герои этого романа люди живые, не написаны лишь черными или белыми красками (хотя есть и такие). Им трудно подражать, положим, Мите. Они учат не подражать, а жить самому, думать, ошибаться, действовать. Они способствуют формированию личности, в то вре­мя как положительный герой работает чаще всего на безличность.

Для Достоевского однозначно решен вопрос стратегический — необходимость положительного идеала писателя. Вопросы такти­ческие — как выразить этот идеал — решаются многообразно.

Преувеличение положительного в герое или в действительнос­ти, по Достоевскому, искажает положительный идеал истинного художника, уводит последнего в сторону от народности его твор­чества. Уводит через уход от тех отрицательных сторон действи­тельности, которые негативно и каждодневно оказывают свое влия­ние на народ. На тот народ, для которого творит или должен тво­рить художник, не ушедший в искусство «чистое» или утилитар­ное.

Достоевский показал причины ухода художника в «чистое» или утилитарное искусство. В «чистое» уходят «или вследствие непо­нимания своих гражданских обязанностей, или вследствие неиме­ния общественного чутья, или от разрозненности общественных ин­тересов, от несозрелости, от непонимания действительности, от не­которых исторических причин, от не совсем еще сформировавшего­ся общества...» [1895, 9, 81]. Причины ухода в утилитарное: непо­нимание законов искусства и стремление из всего получить непос­редственную пользу.

Этим теориям Достоевский противопоставил свою, воплощенную в практике художественного творчества. Для его теории характерно признание эстетического как главного в искусстве, включающего в себя и познавательное и воспитательное.

Если что-то спасет мир, то спасет его красота как единство истинности и нравственности. Единство не искусственно создан-» ное, а органическое.

Но создавать красоту в искусстве и в жизни способны лишь личности. И сама-то способность к эстетической деятельности в полном смысле этого слова есть признак личности. Псевдоэстети ческая деятельность, наоборот, говорит о безличности.