Три кварка (1982-2012)

Последнее предположение оказалось верным. Иван Николаевич медленно обошёл стол, остановился около средней лузы и, опершись кулаками о борт, многозначительно произнёс:

— Думаю, пора и мне подразмяться. Ставь пирамиду, курсант.

Пожав плечами, я пошёл собирать шары. Не преминув при этом задать сакраментальный вопрос:

— Играть-то во что будем, товарищ подполковник? И, самое главное, почём?

— В Сибирку. По двадцать, — усмехнулся замначальника кафедры.

Мне отчего-то стало смешно. Похожая фраза уже звучала, как помнится, в известном «бильярдном триллере», снятом во времена «лихих девяностых». Назывался тот фильм «Классик», а одну из главных ролей в нём играл замечательный советский и российский актёр Сергей Никоненко.

Именно его я почти повторил, отвечая товарищу подполковнику:

— В Сибирку, так в Сибирку. По двадцать, так по двадцать. Для вас же хуже.

Как ни странно, Иван Николаевич на меня не обиделся. Скорее, наоборот — одобрил нахальство. То есть, благодушно кивнул, хмыкнул и указал кием на точку:

— Мериться шарами не будем. Начальный удар твой.

Подобное предложение застало меня врасплох. Я даже слегка опешил.

«Ничего не понимаю. Он что, решил тупо отдать партию, а вместе с ней два червонца? Он же теперь точно знает, что для меня собрать восемь с кия — всё равно что высморкаться… Или это просто… Ага, понял. Хотите посмотреть шоу, товарищи офицеры? Ну что же, будет вам шоу. Шоу маст гоу он, господа!»

Припомнив ключевой эпизод фильма (тот самый, в котором «настоящий классик» Алексей Гуськов творил свои бильярдные чудеса), я уложил шары в треугольник и, переместив всю конструкцию к точке, убрал деревянный «кожух». Затем, словно бы желая достичь полного совершенства геометрических линий, протянул руки к только что установленной «пирамиде» и аккуратно поправил её верхнюю часть. Незаметно для окружающих и как бы случайно сдвинув локтями два крайних шара. Всего на чуть-чуть, на пару миллиметров, не больше. После чего отправился выполнять начальный удар, насвистывая себе под нос «Марш авиаторов»: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, тра-ла-ла-ла, ла-ла, ла-ла, ла-ла-а-а…»

На «шалость» мою никто внимания не обратил… как будто…

Поставив на переднюю точку биток, я хорошенько прицелился и сильной оттяжкой запулил его в «пирамиду».

— Хренасе! — изумлённо пробормотал подполковник через пять долгих секунд.

Майор с капитаном на этот раз промолчали. Не потому что слов не нашлось, а по причине полного обалдения.

— Удар Ле́мана, — со скучающим видом пояснил я, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех. — Биток откатывается обратно, а два крайних шара падают в угловые лузы. Этот удар мастер демонстрировал на публике трижды: в 1880-м, 84-м и 87-м годах. Секрет его разгадывали больше ста лет…

— Охренеть, не встать! — обрёл, наконец, дар речи капитан Кривошапкин.

— Точно…б…! — поддержал его майор неожиданно севшим голосом.

— …но окончательно разгадали только в этом году, — закончил я маленький экскурс в историю и, ничего больше не говоря (чтобы не заржать ненароком), склонился над бильярдным столом, готовясь к следующему удару.

Второй удар в партии вышел довольно простым, почти примитивным — в лузу упал всего лишь один «чужой». Не слишком зрелищным получился и третий штос — я просто тихо «скатил» биток в угол, воспользовавшись одним из стоящих на «выгоне» прицельных шаров.

Иван Васильевич, видимо, ещё не до конца отойдя от шока, чисто на автомате убрал со стола первый попавшийся шар, затем вынул из сетки биток и медленно катнул его в мою сторону.

Поблагодарив подполковника лёгким кивком, я быстро прикинул расклад и, установив биток в «дом», продемонстрировал зрителям классические «штаны» в две средние лузы.

— Вот это, я понимаю, ко́нтра! — восхитился капитан Кривошапкин.

— Не кажи гоп, — остановил его Василий Васильевич. — Ему ещё два шара осталось.

— Да знаю я, знаю, — отмахнулся младший по званию. — Просто хочется, чтобы… эээ… ещё что-нибудь, типа этого… Ле́мана.

«Ха! Значит, говорите, хочется ещё Ле́мана? Извольте. Их есть у меня…»

— Диагональ с оттяжкой! — объявил я, вновь устанавливая биток в «дом» и скромно так добавляя. — Говорят, её тоже Ле́ман придумал. Году эдак в восемьдесят шестом… или седьмом, не помню.

Бабах! Прицельный шар, пролетев через всё поле, продавил губки и упал в левую дальнюю лузу. Откатившийся назад биток свалился в правую ближнюю.

«Вот теперь точно всё. Восемь шаров. Партия».

Стало даже как-то обидно. На всё про всё ушло менее двух минут. А ведь у меня в загашнике столько ещё разных трюков осталось. Короче, поторопился немного. Вполне можно было бы растянуть партию минут так на пять-семь.

Впрочем, судя по внешнему виду собравшихся возле стола граждан, скоротечность игры их нисколько не опечалила. «Трюков» им хватило с лихвой, восторга своего они не скрывали. Даже Иван Николаевич пришёл, наконец, в себя и, вытащив из портмоне двадцать рублей, протянул их мне со словами:

— Хорошо отыграл. Молодец. Мне понравилось.

Посмотрев на две красные купюры в его руке, я покачал головой и произнёс твёрдым голосом: