Три лилии Бурбонов

Генриетта Анна, у которой никогда не было столько денег, начала получать удовольствие от азартных игр. В то же время герцог Бекингем, ранее бывший поклонником принцессы Оранской, теперь перенёс своё внимание на её младшую сестру. В Лондон прибыл курьер от императора Леопольда и граф де Суассон как-то услышал слова принца Руперта о том, что его кузине следует найти более достойную партию, чем та, что была предложена ей во Франции. Узнав об этом, Месье даже перестал спать по ночам. Однако Карл II не собирался нарушать договорённость о браке своей младшей сестры с Филиппом, который был провозглашён герцогом Орлеанским.

Тем не менее, королева-мать не была счастлива.

-Иногда, когда вокруг неё всё было ярко, - пишет Генриетта Хейнс, - её можно было найти в каком-нибудь уединённом уголке, где с глазами, полными слёз, она предавалась размышлениям о счастливых днях прошлого и думала о том, для кого её воля была законом.

В середине декабря заболела принцесса Оранская, а следом за ней – и герцог Йоркский. Мэри чувствовал недомогание с тех пор, как приехала в Англию, и с грустью решила, что местный климат ей не походит. К тому же, её пребывание на родине было омрачено мыслями о том, что её брат, герцог Йоркский, женился на одной из её фрейлин. Между тем самому Джеймсу, как натуре протворечивой, вскоре надоела враждебность его матери и сестры по отношению к женщине, в которую он был страстно влюблён. Хотя росказни его друзей о неверности Анны Хайд запали ему в душу. За пять дней до Рождества английский двор был встревожен известием о том, что Мэри и Джеймс заразились оспой.

Поспешно отправив младшую дочь в Сент-Джеймс, Генриетта Мария решила навестить своих больных детей, что было отрицательно воспринято врачами, опасавшимися, что королева-мать своей попыткой склонить их к своей религии только ухудшит их состояние. На следующий день состояние принцессы Оранской улучшилось и было решено повторно пустить ей кровь, поскольку многие связывали смерть герцога Глостерского с неспособностью эскулапов обескровить его в достаточном количестве. Однако Мэри скончалась в канун Рождества к ужасу её матери, не успевшей обратить дочь на смертном одре, как она намеревалась. Хорошенькой рыжеволосой вдове, тосковавшей по Парижу, было всего двадцать девять лет. В то же время в Голландии её смышлёный маленький сын «пережил её смерть острее, чем можно было ожидать от ребёнка такого возраста». Тело Мэри перевезли на барже в полуразрушенный Датский дом, бывшую резиденцию её матери, где оно пролежало до 29 декабря. Её похороны в Вестминстерском аббатстве были частными, «но достаточно почётными», и даже её брат Джеймс встал с постели, чтобы присутствовать на них.

В своих последних муках Мэри «выразила своё недовольство» попыткой разлучить её брата с Анной Хайд, делом, в которое она сама «внесла слишком большой вклад». К огромному облегчению Джеймса, сэр Беркли отказался от своих прежних обвинений в адрес Анны, признавшись, что он и его друзья сочинили эту историю «из чистой преданности» герцогу, который, как они считали, ищет предлог, чтобы избавиться от этого мезальянса. Воспользовавшись этим, герцог Йоркский сразу же отправил сообщение жене, «что скоро навестит её» и попросил её «позаботиться о своём сыне». После чего бросился с хорошими новостями к королю. Карл II был глубоко взволнован смертью Мэри, а так как он всегда благоволил к Хайдам и считал своего брата дураком, то согласился официально принять при своём дворе герцога и герцогиню Йоркских. По мнению короля, сильный характер Анны должен был оказать положительное влияние на безвольного Джеймса.

-Раз ты заварил, значит, должен и выпить! – сказал Карл брату.

После чего приказал леди Ормонд, леди Сандерленд и другим дамам присутствовать в покоях герцогини Йоркской при родах возможного наследника престола. Тем не менее, он понимал, что заставить мать сделать то же самое будет непросто. Действительно, Генриетта Мария заявила Джеймсу:

– Если Вы приведёте эту женщину в Уайтхолл через одну дверь, я выйду из него через другую и никогда больше туда не войду.

С гневом и презрением она увидела, как все те, кто аплодировал её решению расторгнуть этот брак, теперь бросились поздравлять Хайдов. Даже Шарлотта де Тремуйль написала в Париж своей невестке, чтобы та купила куклу «самую красивую, какя только может быть». Эта французская игрушка предназначалась для внука Хайда. Но Генриетта Мария никого не хотела слушать. Вскоре было объявлено о возвращении королевы-матери во Францию в связи с состоянием её здоровья и замужеством её дочери.

Однако накануне её отъезда произошло неожиданное событие: аббат Монтегю, посетив лорда-канцлера, сообщил, что его госпожа хочет стать ему «хорошим другом» и желает помириться с его дочерью, всё ещё жившей под крышей отчего дома. Когда ошеломлённый Хайд поинтересвоался о причине такой перемены в поведении королевы-матери, учтивый аббат ответил: