Три метра над небом. Трижды ты

Витторио и Симоне уходят.

Когда они отходят подальше, Витторио не выдерживает.

– Ну и как он тебе?

– Еще тот типчик… Ты слышал? «Будь спокоен».

Они улыбаются, хотя оба по-настоящему нервничают. Время бежит, участники входят в студию, даже вип-персоны занимают свои места. Джури сидит в центре сцены и вместо того, чтобы повторять текст вступительного слова, говорит по телефону:

«Мама, включи Первый канал, наконец-то ты меня увидишь. Что? Нет, мама, Первый канал. А теперь мне пора заканчивать». Сразу же после этого он делает другой звонок: «Что делаешь, Тина? Умница, включи Первый канал. Сейчас я скажу тебе что-то невероятное. Сегодня вечером передачу веду я! Нет, серьезно, я не шучу». Потом он смотрит на часы над центральным монитором. «Через десять минут ты меня увидишь. Нет, Риккардо Валли болен, не знаю, что с ним. Они предпочли меня». Завершив этот разговор, он продолжает оповещать друзей, родственников, людей, которые до этого звонка никогда в него не верили или никогда бы на него не поставили. «Пеппе? Скажу тебе только одно: спасибо. Ты подарил мне мечту. Включи Первый канал. Если я здесь, это только благодаря тебе, я не забываю об этом».

Потом слышится голос Леонардо, ассистента студии:

– Внимание, тридцать секунд.

Джури обрывает звонок и кладет телефон во внутренний карман куртки. Потом садится поудобней, поправляет воротник рубашки, подтягивает ее немного вперед и, поднимая большой палец, подает Леонардо знак: «Я готов», и тот разводит руками, кивает, но потом качает головой.

– Внимание, джингл.

Вторая центральная камера включается; красный свет сигнализирует о том, что передача началась. Телеоператор положил на камеру обе руки: одну – на объектив, другую – на боковую рукоятку. Ну вот, мы в эфире. Джури смотрит в камеру и улыбается. Он молчит и продолжает улыбаться – чересчур долго, думаем все мы, – но потом наконец-то начинает говорить.

– Добрый вечер, как дела? У меня – отлично. К сожалению, у Риккардо Валли возникла проблема, так что в этот вечер вы сможете… Нет, в этот вечер вы сможете нас увидеть, да, сможете нас увидеть. Вот именно. Сможете увидеть нашу передачу, впрочем, как и всегда…» Внезапно Джури перестает улыбаться, смотрит в телесуфлер – но так, как если бы он его не видел, смотрит в другие выключенные камеры, а потом снова таращится на вторую камеру, включенную, и говорит всего лишь: «Вот именно, да, сможете…»

Витторио закрывает ладонью рот:

– О, черт…

В режиссерской Манни начинает стучать кулаком по пульту:

– Черт, черт, черт, эта дура и двух слов связать не может, ее заело.

Я смотрю на Ренци и пытаюсь сохранять спокойствие.

– Что будем делать?

Ренци словно обессилел. Он качает головой, его руки безвольно висят вдоль тела.

– Я не знаю.

Я смотрю на окаменевшее лицо Джури, который, отупев, в оглушительном молчании смотрит на вторую камеру. Я выхожу из режиссерской, бегу к студии; мне пришла в голову другая мысль.

– Скорее, дайте мне микрофон. – Я беру микрофон, который передает мне Леонардо, и отдаю его Симоне. – Эту передачу ты знаешь наизусть. Иди ты. Сделай ее сам, веди эту программу.

– Я?

– Я не вижу другого выхода!

– Ну, если это говоришь ты…

Симоне всего один раз стучит по микрофону, убеждается, что он включен, и выходит на сцену.

– Добрый вечер, всем добрый вечер! Мы пошутили! – В одно мгновение он переходит в центр студии и становится рядом с Джури. – То есть мы не шутили насчет того, что Риккардо Валли немного нездоров, и мне, Симоне Чивинини, одному из авторов этой передачи, поручено вести ее этим вечером! Прошу, Джури, займи, пожалуйста, свое место…

Джури слезает со стула и, онемев, лишается своей единственной гипотетической возможности, потом еле заметно уныло улыбается, кое-как благодарит Симоне и в одно мгновение опять становится все тем же вечным ассистентом.

Зато Симоне, с его невероятным естественным обаянием, начинает вести программу совершенно спокойно:

– Итак, именно мне предоставили возможность показать вам самую удивительную программу всего сезона! В этот вечер вместе с нашими участниками будут играть известные персоны! И я их вам сейчас представлю!

И, выбирая изумительно точные выражения, Симоне Чивинини шутит и смеется с самыми известными людьми, соблюдает хронометраж, развлекается на каждом вопросе, обыгрывает ошибки участников и делает еще более забавным и приятным то, что могло бы стать самым большим телевизионным провалом всех времен.

102

А я, пока передача идет без заминок, возвращаюсь в режиссерскую. Ренци сидит в дальнем углу. Роберто Манни, стоя перед многочисленными мониторами, переключает камеры одну за другой и щелкает пальцами.

– Первая, четвертая, третья. Вот это, я понимаю, удовольствие! Вот что значит вести передачу. Шестая! Пятая!

Потом Симоне Чивинини отпускает отличную шуточку в адрес участницы, которая дала неправильный ответ, и слышно, как публика в зале смеется.

– Импровизирует, так импровизирует! Он веселый, забавный, искрометный. Смесь Бонолиса и Конти! Феномен! Седьмая, дай мне пятую, пятую!