Три минуты до судного дня

— Мистер Пиццо, я обнимал вашего клиента, чтобы проверить, не вооружен ли он. В конце концов, он ведь сказал мне, что однажды ограбил банк.

Если я правильно понял взгляд Рода, его обидели мои слова. Честно говоря, я и сам возненавидел себя за них. Однако я не сомневался, что этот момент не повлияет на результаты слушания. В итоге Рода оставили под надзором федеральных маршалов до самого суда. Возможность выхода под залог даже не рассматривалась. Если и существовал на свете человек, который представлял угрозу безопасности Соединенных Штатов, то это был Рамси.

Когда в то утро я вышел из дома, у меня была температура 38,8. За день она не упала, поэтому я заглянул в офис, чтобы встретиться еще с одним выходцем с Кубы, доктором Хуаном Лингом. Как оказалось, Хуан уехал на медицинскую конференцию, но медсестра заметила, что я уже на грани, и взяла у меня кровь на анализ. Мне стало плохо уже от этого. Я по-прежнему обильно потел и с трудом переставлял ноги, которые налились свинцом еще до моего безумного рывка в «Хайатт» в день ареста. Приехав наконец домой ближе к вечеру, я с трудом вышел из машины.

— Папа! — радостно воскликнула Стефани.

Для нее это было чуть ли не в диковинку — отец пришел домой при свете дня. Но я сумел лишь улыбнуться ей, погладить ее по голове и добраться до кровати. Лусиана наблюдала, как я неуклюже бреду по дому, словно в замедленной съемке, и не могла вымолвить ни слова. Мне хотелось заплакать, но сил не было даже на это.

Следующие три недели я старался регулярно посещать офис. Работы было еще много. Мне нужно было подготовиться к суду, продолжить расследование в отношении Рондо и Грегори, определить, кто еще может быть замешан в этом деле, подтвердить все слова Рода и заполнить целые горы бумаг — это ведь ФБР. Но работать больше двух часов подряд у меня не получалось.

В какой-то момент мне позвонил Джим Бэмфорд, который сказал, что мы провели «грандиозное расследование». До этого мы говорили лишь однажды, несколькими месяцами раньше, когда он позвонил, чтобы подтвердить очередную утечку по делу Рамси. Я ответил ему ровно то, что говорю любому журналисту в подобных обстоятельствах: «Я не имею права с вами разговаривать и не могу подтвердить ваши слова. Если вы собираетесь это опубликовать, то публикуйте. Я не в силах ничего с этим поделать или как-либо вам помешать». Однако на этот раз мне показалось, что он сделал комплимент от души, без тайных побуждений, и я его принял. Я не злился на Бэмфорда. Человек, который сливал ему информацию, не сорвал нам расследование. Подорванными оказались лишь мое здоровье да иммунитет.

Складывалось впечатление, что вся моя жизнь перевернулась вверх тормашками. Я несколько месяцев спал от силы по три часа в сутки. Теперь я падал в постель, как только возвращался домой, и с трудом выбирался из нее двенадцать часов спустя. Сон не помогал, что позволяло предположить наличие более серьезной проблемы, а мое упрямое нежелание признавать, что с моим здоровьем что-то не так, уж точно не способствовало выздоровлению.

В конце концов я смог встретиться с Хуаном Лингом. Он целый час осматривал меня и проверял результаты анализов крови, а затем выписал мне четыре рецепта на лекарства и велел перейти на постельный режим и не возвращаться к работе до новых указаний.

— Пожалуй, я могу некоторое время работать через день, — сказал я.

— Никакой работы, — отрезал он. — Никакой! Джо, вот мой диагноз: ты в раздрае.

Затем он любезно описал все мои проблемы: переутомление, повышенное содержание белых кровяных телец, вирус Эпштейна — Барр, тревожность, панические атаки и увеличенная селезенка. У меня опухли все лимфатические узлы, от шеи до внутренней поверхности бедер.

— В твоей жизни слишком много стресса. Я подозреваю, что у тебя клиническая депрессия. Кроме того, наблюдается ряд признаков посттравматического расстройства, — предостерег меня Хуан.

— Ты думаешь, док? — сказал я как можно более шутливым тоном, прекрасно понимая, что Хуану в тот момент было не до шуток, как, впрочем, и мне.

— Слушай, Джо, ты должен поправить здоровье и привести в норму свою жизнь, иначе тебе грозит смерть. Ты слышишь меня? Либо ты сейчас же ляжешь в постель и отдохнешь, либо умрешь. Твоя иммунная система ослаблена, твои лимфатические узлы пытаются очистить кровь. У тебя жар, который свалит и лошадь. Ты страдаешь от тревожности и панических атак, потому что твое тело во весь голос кричит, чтобы ты остановился. «Остановись или умри» — вот что твердят все эти приступы паники. Cuidate coño! — добавил он на испанском, пытаясь достучаться до меня.

«Береги себя!». Мы, кубинцы, часто просим друг друга об этом.

Хуан наставил меня на путь истинный. Я стал прислушиваться к паническим атакам и другим симптомам, но это было только начало. Болезни, о которых я раньше и не думал, считая, что они случаются лишь с другими, стали моими постоянными спутниками.