Три осенних дня

– Разумеется. – Святослав Олегович уже продумывал новый план во всех деталях, и ему было важно знать, есть ли в доме мобильные телефоны. Но говорить об этом Симонову не стал, решив сделать последнюю попытку. – Понимаете, в чем дело, – сказал он, – в Москве есть представители крупных финансовых структур, которые полагают, что нужно поправлять ситуацию, в которую мы себя загнали. В политике, экономике, культуре…

– Согласен. Но не понимаю, как наша ситуация с этим связана.

– Они не хотят превращать Государственную думу в отстойник для уголовных элементов, – патетически воскликнул Петровский, – и просят вашей помощи.

– Мы уже об этом говорили, – напомнил Симонов.

– Нет, Игорь Сергеевич, вы меня не поняли. У нас был несколько беспредметный разговор. А сейчас будет более конкретный. – Он поднял чашечку с чаем, попробовал на вкус и с раздражением подумал: «Откуда они только берут такой дешевый чай?»

– Что значит конкретный разговор? – не понял хозяин квартиры.

– Мы хотим сделать все, чтобы Качанов не попал в Думу, – сказал Петровский. – Там должны быть умные и ответственные политики.

Симонов явно не понимал, к чему он клонит.

– Именно поэтому они готовы оплатить любые расходы по консервации тела Нечипоренко, чтобы помешать бывшему бандиту пройти в депутаты, – осторожно продолжил Святослав Олегович.

Врач по-прежнему молчал, и это вдохновило его собеседника.

– Назовите любую сумму, чтобы гарантировать консервацию. Нам нужно, чтобы Неречипоренко протянул хотя бы один день.

– Иначе говоря, вы предлагаете мне взятку? – спросил Игорь Сергеевич.

– Ну почему сразу взятку? У вас будут расходы на дорогие лекарства, на оплату врачам…

– Это называется взяткой, – упрямо вторил Симонов. – Извините, но мне кажется, вам нужно уйти. Мы закончили наш разговор.

– Не стоит быть таким идеалистом, – посоветовал Петровский. – Если вы служите благородному делу…

– И даже в этом случае я вынужден отказаться.

– К чему такая принципиальность? – поморщился Святослав Олегович. – Не надо так много высоких слов. Давайте сразу условимся, что мы думаем о пользе дела, а не о деньгах, которые готовы платить. Однако чтобы вы поняли, о чем идет речь, я назову вам сумму. Один миллион рублей. – Он специально повысил голос, чтобы его услышали в соседних комнатах.

Главврач улыбнулся.

– Хотите поразить меня такой невероятной цифрой.

– Тридцать тысяч долларов или чуть больше, – пересчитал на американские деньги Петровский. – Вы сможете переехать в другой дом, жить более достойно…

– Уходите, – беззлобно предложил Симонов. – Мне неудобно выгонять вас из собственного дома.

– Любой человек должен сознавать, во имя чего он идет на неприятности для самого себя, – не отступал Петровский. – Вы сами считаете, что нельзя пропускать Качанова в Думу. Так почему же отказываетесь нам помочь?

– Благородная цель не может оправдать негодных средств, – возразил Симонов, – я лично в этом убежден.

В этот момент зазвонил телефон. Святослав Олегович, извинившись, достал аппарат, включил его.

– Мы все обговорили, – сообщил Юлай Абуталипович, – Ильин согласился позвонить прокурору области. Но потребовал двадцать тысяч. Я был вынужден согласиться.

– За один звонок? – не поверил своим ушам Петровский.

– Да. Но ты можешь ехать к прокурору области. Он прямо сейчас тебе ждет.

– Я все понял. – Святослав Олегович убрал аппарат и посмотрел на сидевшего рядом врача. «Какие удивительно разные люки, – подумал он. – Прокурор в Москве за телефонный звонок берет двадцать тысяч долларов, а главный врач провинциальной больницы отказывается от миллиона. Или можно предложить больше?» – Вы идеалист, – поднялся он. – Знаете, что говорил Лоуэлл по такому поводу? «Только дураки и покойники никогда не меняют своих мнений». Вам не обидно быть в такой компании? А если я предложу еще большую сумму? Скажем, пятьдесят тысяч долларов? Или вы и от нее откажетесь?

Симонов улыбнулся. Петровский почувствовал, как начинает заводиться.

– Семьдесят тысяч долларов, – сказал он. – Восемьдесят. – Лицо хозяина дома оставалось спокойным. Святослав Олегович нахмурился, – Может быть, сто тысяч? Сто тысяч долларов. Вы понимаете, какая это сумма? В переводе на наши деньги три миллиона рублей. Зарплата за всю оставшуюся жизнь. Даже если вы будете работать в больнице еще двадцать лет, вам не получить таких денег. Согласны?

– Нет, – рассмеялся Игорь Сергеевич.

И самое обидное было то, что он даже не возмущался, а смеялся. Смеялся над деньгами.

Петровский невольно почувствовал уважение к этому человеку, который мог так легко отказаться от любой денежной суммы. И тут окончательно понял, что у него нет ни единого шанса уговорить главврача. Даже если он предложит ему миллион долларов. Существуют люди, которых нельзя купить вообще. Оказывается, в этом мире еще встречаются индивидуумы, не торгующие совестью. Редко, но вот встречаются. Петровский пошел к выходу. Симонов поднялся следом за ним.

Уже выходя из квартиры, Святослав Олегович обернулся.