Три осколка луны

Поднявшись и раскрыв нож, Гордеев выбрал самый крупный прогал между двумя досками и стал отсекать по тонкой стружке. Он резал аккуратно – берег нож. Вода то и дело попадала ему на лицо, он уворачивался, отфыркивался, отплевывался и лишь изредка взрывался глухим матом.

– А там, кажись, затихли, – проговорил Алексей, следя лучом за рукой Гордеева. – Точно, Петр Петрович?

– Точно, точно, – усмехнулся тот. – Или ждут, когда мы высунемся, чтобы топором по башке заделать. Вот что страшно. Впрочем, хотели бы, уже бы заделали. Так нет, они решили вот так, с особым цинизмом!

– А где этот Лощинск?

– Да хрен его знает! – пыхтя, ответил Гордеев. – Выберемся – карту купим. Если выберемся.

– Понятно, – вздохнул Алексей.

– Ты фонарь прямее держи!

– Держу я, – откликнулся снизу Погодин, смахнув с лица мокрую стружку. – Тяжело идет?

– Тяжело, так что готовься к смене.

– Готов я. Вот уже и вода в ботинки затекает…

Напряжение росло – вода и впрямь прибывала, не быстро, но с завидным постоянством, а Гордеев срезал только половину доски и выдохся. Они поменялись – теперь крышку их склепа кромсал Алексей, а Петр Петрович, тяжело дыша, целил фонарем на лезвие ножа, но руки подрагивали от напряжения, и он то и дело промахивался. Алексей решил взять хитростью – он высекал середину доски с обеих сторон. Но оттого и вода пошла сильнее. Наконец середина была вырезана, Алексей забрался под один из краев пальцами и стал раскачивать обрубок. Его мышцы вспухли от напряжения, он сопел и рычал, тряс головой и отплевывался, но наконец обрубок поддался и стал расшатываться. Алексей выдернул его и, отшвырнув в сторону, едва не угодил Гордееву в темя.

– Эге, богатырь! – отступил назад старший компаньон. – Ты аккуратнее!

Скоро Алексей выдернул и второй обрубок. Надрезав соседнюю доску, он сказал:

– Давайте мне ножки от стола, Петр Петрович. Мысль есть…

Гордеев протянул ему обе палки, и Алексей, вставив одну между доской и стенкой опрокинутого шкафа, стал что есть силы вколачивать ее другой. Когда та вошла, он быстро выломал вторую доску, то же самое проделал и с другими. Остатки дверцы были зверски выломаны в течение четверти часа, но вода уже поднялась выше колен.

– До чертовых химикатов бы не добралась, – сказал Гордеев. – Кто его знает, какую реакцию ждать.

Алексей навалился на перегруженный шкаф плечом, но впустую.

– Теперь вы, – тяжело дыша, сказал он. – Сил уже нет.

Фонарь стал слабеть. Гордеев вооружился ножом и, недолго думая, выцарапал на стенке шкафа широкий круг и стал резать по отметине. Затем, когда засечина стала глубокой, перехватил у Алексея ножку стула и вскоре выбил фанеру.

– Фигурная резьба! – вырвалось у него вслед за чередой матерных слов.

Он вырвал неровный круг фанеры и запустил его по темной лаборатории. Тут же ему на голову повалились книги.

– Теперь поумнее, – заключил Гордеев.

Внезапно комната над ними ожила. Внутри сразу все сжалось.

– Тсс! – прошептал он. – Да ведь они все это время были здесь… Господи!

А над их головой уже что-то скрежетало и ухало.

– К чему готовиться, Петр Петрович?

– К худшему, Леша. Может, они сейчас нам кислоты плеснут или гранату кинут, а?

– Да ну вас, – упавшим голосом заключил молодой человек. – И так хреново, а еще вы…

Гордеев тихонько сошел с лестницы и вместе с Алексеем отступил назад. Воды уже было по пояс.

– Фонарь потуши! – прошипел он.

Когда они остались к кромешной темноте, рваная светлая полоса мелькнула над их головой, стала шире. Затем тяжело оттащили шкаф.

– Есть кто? – спросил сверху незнакомый хрипловатый мужской голос.

– Есть, – откликнулся Гордеев.

– И что вы там делаете?

– Пытаемся выбраться, – ответил он.

– Ну, так выбирайтесь, – посоветовали ему, и широкий луч фонаря ударил в темноту подвала.

– Я – первый, – тихо сказал Гордеев. – Хоть бы абориген!

– Желательно бы, – оживая, ответил Алексей. – А вдруг сообщник?

– Ладно, полезу, – тихо сказал Петр.

И, прикрывая рукой глаза, он стал осторожно взбираться по ступеням. За ним последовал Алексей.

– Вы кто? – спросил сухопарый мрачноватый мужчина в трико и майке, когда они выбрались наверх.

От него потягивало спиртным.

– Погребенные заживо, – пошутил Гордеев.

– Кто-кто?

– Друзья вашего фотографа дяди Саши, – став серьезным, ответил Петр. – А вы кто?

– Дед Пихто! – недовольно ответил их спаситель. – Живу я тут! А вы долбитесь и долбитесь. – Он пригляделся к незнакомцам. – Мокрые все, что ли?

– Мокрые, – подтвердил Гордеев.

– Я только с ночных работ вернулся – асфальт клал, – объяснил он. – А тут – кроты! Как вы туда попали-то?

– Да все сосед ваш: сам ушел, а нас оставил. И шкаф еще на крышку уронил.

– Что звенишь? – спросил абориген. – Это как же он шкаф мог уронить, уходя?

– Лучше скажи, полицию вызывать будем или так обойдемся? – спросил, в свою очередь, Гордеев. – Утопить нас хотел ваш постоялец. Понятно? Уголовщина это.

– А-а, – протянул абориген. – Не, полицию вызывать не будем. Не люблю полицию. Так он что, вас порешить тут решил?!

– Точно, – кивнул Гордеев.

– Вот паскуда! – вырвалось у аборигена. – Сдавай потом комнаты! С виду вроде приличный дядька. И за что он вас?