Три осколка луны

– Теперь прививки делать, – кривясь от боли, мечтательно предположил Гордеев. Искоса взглянув на лежавшего в весенней грязи и смотревшего на него с ужасом обреченного животного Маркушу, он с досадой покачал головой. – Сорок уколов в живот! На мыло таких сдавать надо. Без жалости и сожаления.

Маркуша тихо забился.

– Кажется, кто-то говорить собирался? – задрав голову, будто у облаков спросил Гордеев и следом устремил строгий взгляд на поверженного врага. – Или мне послышалось?

Маркуша красноречиво моргнул, что явно означало: «буду».

– И хулиганить себе не позволим?

Маркуша заморгал быстро и с душой.

– Хорошо, посмотрим. Коллега, вытащите-ка у него шарф изо рта.

Алексей немедленно выполнил приказ. Брезгливо разглядывая часть своего туалета, он сказал:

– Никакая химчистка не возьмет.

Маркуша дышал часто, как истеричная женщина после трехчасового представления.

– Я вновь напоминаю тему нашего разговора: морг, девушка-утопленница, воскрешение.

– Ничего я не знаю про воскрешение, – порывисто прохрипел Маркуша.

– А про что знаешь?

– Про девушку знаю… помню…

– Утопленницу, верно?

– Точно, про нее… Вы коленку уберите, пожалуйста, дышать трудно…

Петр, оглядевшись, приподнялся.

– Лежи, пока я что-нибудь толковое не услышу. Ага?

Маркуша, распластавшийся на спине, криво кивнул.

– Теперь говори.

– Это было лет десять назад. Привезли в морг девчонку, утонула она. Такая была, верно, красотка. Жалко, с ней бы жить да жить…

– Я его точно удавлю, – кивнул Алексей и, сплюнув, отвернулся.

– А что, правду говорю, – защитился Маркуша.

Гордеев улыбнулся ему, сквозь зубы прошипев:

– Дальше, дальше…

– Так вот, Борис и говорит: тут, мол, одному врачу нужен скелет молодой женщины. Хорошие бабки платит. Давай заработаем. А как же родственники, говорю, они против будут? А мы пошутим, отвечает он: они ее опознают и уйдут. Нам же бальзамировать. За ночь сделаем маску, отольем голову из воска; как за ней приедут, мы скажем: не трогайте, мол, если хотите, чтобы сохранилась покойница-то. А волосы как же, спрашиваю? А мы ее побреем и к голове восковой приложим, есть человек, который это умеет делать – этот самый врач. Ему-то для скелета волосы точно не нужны. Но это уже не твоего ума дело – я с ним сам разберусь. Только ночью спать не придется, поработаем. А что, говорю я, и поработаем. Государство платит нам мало. Ночью к моргу подъехала машина, шофера я не видел, мы погрузили труп в багажник, и гуд бай…

– И гуд бай, – завороженно проговорил Гордеев.

Алексей промолчал.

– Теперь встать можно? – настороженно спросил Маркуша.

– Можно, – выходя из задумчивого состояния, кивнул Гордеев и даже подал лежавшему хорьку руку.

Тот боязливо вытянул свою; Гордеев крепко зацепив ее, на раз поднял бедолагу.

– Не соврал, – сказал Петр. – Может быть, не договорил. – Он взглянул на компаньона. – Но не соврал.

Алексей, глядя себе под ноги, кивнул.

– Вот именно, а то сразу руки ломать! – храбрея, возмутился Маркуша.

Гордеев взял того за отворот пальто, притянул к себе:

– Точно, ничего не утаил? Имя доктора? Внешность?.. Нет?

– Христом Богом клянусь!

Отпуская страдальца, Гордеев вздохнул:

– Ты где сейчас работаешь, Маркуша?

– Я же сказал: кур развожу. Нынче трудовая книжка не надобна. Или не так?

– Так, так, – успокоил его тот. – Все так… Ладно, родной. О том, что мы приходили, забудь. Никому не говори. Лучше язык себе откуси. Потому что, если хоть слово обронишь…

Он прочитал в глазах Маркуши трусливую издевку: и что же, мол, будет? – поднял коробку, открыл ее, ткнул в физиономию хорька. Облепленный грязью Маркуша постоял несколько секунд, тупо таращась на содержимое, потом разом побелел, отступил, перекрестился…

– …единое словцо! Помни, могила та пустая. Ждет кого-нибудь. А кого, мне решать… Все понятно?

Маркуша слабо кивнул и отступил еще на шаг.

– Вот и хорошо.

…Когда они вышли на дорогу, Гордеев оглянулся. Маркуша, наблюдавший за двумя страшными незнакомцами, стоя у мокрых вишен, мгновенно юркнул за сарай.

– Этот не расскажет, – печально проговорил Гордеев. – Тогда, десять лет назад, в машине, которая уезжала из Мохова, на заднем сиденье ты увидел свою сестру. Говоришь, что Даша была коротко острижена… Верно?

Алексей шагал, не говоря ни слова.

– Говорил? – вновь спросил Гордеев.

– Говорил, – глухо отозвался Погодин. – Только это ничего не значит.

– Ладно, едем в гостиницу. – Он оглядел свои брюки, башмаки. – В грязи извалялся, жуть. Не дай бог знакомых в таком виде встретить: не поймут. Ко мне у вас в городе со всем уважением.

– Да сейчас растянуться можно легко, – ободрил его Погодин. – Весна же.

Еще шагов через десять Гордеев не выдержал:

– Где же нам искать ее? Да и зачем?

– Даша умерла, а вашу жену мне искать не хочется, извините, Петр Петрович.

– Вот как? – Он оглянулся на Алексея. – А если мне понадобится твоя помощь? Неужели бросишь?

Когда они выбрались с окраины и уже входили в старый Мохов, скрипнули тормоза «Волги». Оттуда выскочил здоровенный детина-блондин.

– Петр Петрович! А мы и не знали, что вы у нас. Это ж как получается? Ни звоночка! Ни телеграммы! – Он мельком оглядел спутника Гордеева. – Почему?