Три осколка луны

– Да, действительно. – Панов взял фотографии и стал перебирать их, то и дело переводя взгляд на восковую голову. – Сходство и впрямь есть…

– Скажите, а что у них за семья? Я говорю о Скороходовых. Кто они такие?

– Мать умерла рано, сын воспитывался с отцом. – Гордеев невесело усмехнулся. – Папаша – чудак. Для меня – человек из далекого прошлого. Кстати, врач. Где только не работал! В том числе и за границей. В Азии, в Южной Америке, в Африке. Подцепил лихорадку, много болел. Инвалид. Теперь, я слышал, дачник: взращивает сад, делает яблочное вино, торгует им через посредников. Тем и живет. – Он пожал плечами. – Так говорят… Наши отцы когда-то дружили, а потом… разошлись во взглядах. – Панов усмехнулся, покачал головой. – В политических. Бывает: старые друзья стали едва ли не врагами.

– Кто за кого? – спросил Гордеев.

– Какая разница, – отозвался Панов.

«И то верно, – подумал Петр, – его-то какое дело». Но спросил:

– А с отцом вашим связаться можно?

– Вы не станете его накручивать?

– Ни в коем случае. Даю слово! И в политических взглядах буду покладист.

Панов вытащил из кармана записную книжку, ручку, что-то чиркнул на листочке и отдал его Гордееву.

– Благодарю. – Петр спрятал обрывок бумаги в карман. – А кого еще вы знаете из тех людей, что работали и дружили с Борисом?

– Еще одного человека, Маркушу. Он работал с Борей как раз лет этак десять назад. Вместе они и пили. Только, слава богу, у Маркуши не было машины, чтобы спьяну разогнаться и врезаться в дерево. После смерти приятеля он стал пить еще сильнее. Потом, я слышал, бросил. Он живет где-то в черте садовых участков, с южной стороны, – он вопросительно взглянул на собеседников. – Вы ориентируетесь?

Алексей утвердительно кивнул:

– Наилучшим образом.

– Где-то недалеко от Оленьего озера, – продолжал доктор Панов. – Я как-то проезжал на машине и встретил его там… Увидел, – поправился он. – Останавливаться не стал – не захотел. Я и раньше его недолюбливал, старался Бориса от него отвадить, да не получилось. На грызуна он похож мелкого, и фамилия у него похожая: Суслин, Суслов. Не помню…

В этот же день они колесили по всей южной окраине Мохова в поисках дома Маркуши, коллеги покойного Бориса Скороходова, пока не остановились на берегу сбросившего лед озера, длинного и широкого, уходившего клином далеко через леса и луга. Там, на другой стороне, за неподвижной гладью еще холодной воды, вырастал дивный особняк с высокой крышей, построенный, надо сказать, со вкусом и умением. Не то что дома на этом берегу озера, потеснившие тут и там старые дачи и деревянные халупы.

Гордеев сразу вспомнил его – дом, мимо которого он всякий раз проезжал в электричке, направляясь из Сурова в Мохов. И все время ночью… Хоть и с большого расстояния, полускрытый деревьями, дом смотрелся панорамно, ярко.

– Счастливчик, кто в нем живет, – рассудил Гордеев. – Глаз не отведешь.

…Особенно от зыбкого отражения особняка, путавшегося в ярких весенних облаках.

Скрипнула калитка…

Петр и Алексей обернулись. Щуплый человечек непонятного возраста, скверно одетый, в кепке, закрывал за собой деревянную дверцу. Кивнув на озеро, он спросил:

– Как вам домишко-то, а? Хоромки на другом берегу?

Человечек вышел на дорогу, где остановились двое путешественников, и стал приглядываться к ним, точно хотел понять, чего им тут, страдающим от безделья, надобно. Гордеев даже сморщился: было в оборванце что-то отталкивающее, неприятное – совсем не связанное с костюмом.

– Добрые хоромки, – первым ответил старший компаньон.

– Не мои, – язвительно бросил оборванец.

– И не наши тоже, – откликнулся Алексей.

– Не ваши, ох, не ваши! – подтвердил его слова незнакомец и едко усмехнулся: – Что верно, господа чужестранцы, то верно.

И тут Гордеев понял, что так неприятно поразило его в этом человечке. Он был похож на мелкое и жалкое, но хищное животное. Раздумывал он всего мгновение: на хорька! Вот он вылез из норы, огляделся, потянул ноздрями воздух… Что дальше?

– Вы Маркуша? – спросил он. – Верно?

– Ну, Маркуша, – ответил хозяин дома.

Теперь стоило оглядеть и его жилище. Невзрачный, дымивший полуразвалившейся кирпичной трубой, дом его был точной противоположностью того, что стоял через озеро напротив.

– А у нас к вам разговор, уважаемый.

– И кто ж вы такие, чтобы я с вами разговаривал?

– Так, странники, – продолжал Гордеев, – чужестранцы. Решили навестить, справиться, как живете?

– Да ну? – хлопнув в ладоши, удивился Маркуша.

– Как животик? – изумленный нечаянной встречей, добавил Алексей.

Гордеев утвердительно кивнул:

– Коллега прав.

– Из полиции, что ли? Да вроде не похожи. Штатские вы.

– А что, стоило бы прийти с участковым?

– Если вы хотите знать, пью я или нет, буяню ли, дебоширю, так отвечу вам: не то и не другое. И уже давно. Кур я развожу. Купить не желаете? На домашних харчах воспитаны. Яички, желточек к желточку, чистый янтарек. Так не желаете?

– Подумаем, – отозвался Гордеев.

– Что значит, подумаем? Пришли, так покупайте. И нечего меня тут за нос водить. – Лицо его неожиданно стало хмурым и дерзким. – Ваши документы, граждане?!