Три осколка луны

– А кто этот человек? – спросил Гордеев. – Рядом с вами, маленький такой. Кто он?..

– Вы его знаете? – вяло улыбнулся Скороходов.

– Кажется, да…

Фотограф, снявший их с Евой на фоне набегающей черноморской волны, постарел с тех пор лет на тридцать пять, но не узнать его Гордеев не мог. Он узнал бы его даже с пионерским галстуком на груди!

– Мой старый друг, Саша Крапивин, Сан Саныч.

Гордеев сразу вспомнил причитания бабани Нюры: «Сашенька, когда вырос, фамилию сразу поменял, не захотел отцовскую носить: как мать, Крапивиным стал. Имя грозился тоже поменять. И отчество. Но мы его за это судить не стали. Такое испытать!» Он поймал взгляд Алексея – тот думал о том же.

– Он тоже врач? – спросил Петр.

– Не совсем… Он ушел с пятого курса. Знаете, Саша всегда был таким непоседой, любил путешествовать. Наслушавшись его, я отважился первый раз пересечь границу.

– А чем занимается сейчас Сан Саныч Крапивин?

– Да как всегда – путешествует. Кстати, хирургом он не стал, но нашел себя в другом. Он прекрасный травник, это была его страсть еще с института. От любой болезни вылечит. У него всегда были свои клиенты, люди состоятельные, между прочим, в разных городах страны…

Скрипнула калитка. Тонкий звук услышали все и обернулись к открытому окну. Яркий свет вспыхнул в комнате, отразился в опорожненном на половину графинчике с яблочной водкой и скрылся так же быстро, как и возник.

«Раз, два, три…» – мысленно сосчитал Гордеев.

Хлопнула входная дверь и следом близкий гром, нарастая, прокатился по всей округе. На пороге гостиной, где уже пора было закрывать окна, стоял невысокий упитанный человек, окунув лицо в яркий букет. Он вобрал его аромат полной грудью и выдохнул:

– Аа-ах! Федя, Федя, какое блаженство!

Все еще жмурясь от удовольствия, он отнял букет от лица. Гость постоял с цветами в руке, точно первоклассник, оглушенный первым звонком и разом оробевший, готовый вот-вот упасть в обморок от головокружения. Побледнел, покачнулся и ухватился рукой за косяк.

– Саша, эти молодые люди, мои гости, кажется, тебя знают, – пробормотал Скороходов. – Что с тобой, Саня?

Гордеев многозначительно покачал головой:

– Здравствуйте, Сан Саныч, сколько лет, сколько зим!

Колобок стоял бледный, увядающий на глазах, как лепесток отцветающей ромашки, готовый сорваться на ветру, и торжественно молчал.

– Что ж это с вами? – продолжал Гордеев. – Меня вы, конечно, узнали. Целый месяц прекрасного отдыха на черноморском берегу. Так идите же сюда, присаживайтесь. Выпейте с нами превосходной яблочной водки, которую готовит Федор Иванович. А впрочем, наверное, вы знаете о его винодельческих талантах…

– Это что же, он? – тихо спросил Алексей.

Его стул громко отъехал в сторону.

– Он самый, – кивнул Гордеев. – А этого молодого человека вы не узнаете, Сан Саныч?

Но Сан Саныч смотрел на стол, где лежали восковая голова и руки. Он ничего будто не слышал. Наконец Колобок рассеянно поднял голову и взглянул на подступавшего к нему Алексея.

– Это брат Даши Погодиной, – ледяным тоном продолжал Гордеев. – Тут вроде как все родственники собрались, не так ли?

Скороходов смотрел, как с каждой секундой менялась мизансцена, и каждый ее вариант становился все более непонятным, запутанным и зловещим.

– Вы… родственники? – Он скорее обратился к своему другу, чем к остальным, но, не дождавшись от него ответа, взглянул на Гордеева. – Родственники?

– Не подходите, – пролепетал Колобок, в упор глядя на Алексея. – Я вас боюсь… Слышите?

Тот кивнул:

– Я хочу знать, как все было? И где она сейчас?

– Не знаю, ничего не знаю…

Колобок метнулся в прихожую, но Алексей Погодин, зарычав, прыгнул за ним.

– Куда, оставь ружье, сука! – громко крикнул он.

Двое мужчин, оставшихся в комнате, услышали тяжелый хрип. Вновь раздался вопль Алексея:

– Кусаться! – а следом плотный и размашистый шлепок.

– Федя, спаси! – кричал Колобок. – Он меня убить хочет!

И снова тяжелый хрип, и следом – еще один шлепок. Мат-перемат Алексея Погодина и его тяжелое:

– Оставь ты ружье, козел! Прибью ведь!

Скороходов вскочил с места и так же быстро сел, обмерев. Гордеев быстро шагнул к порогу, но Алексей Погодин уже вволок в гостиную тяжелый и брыкающийся мешок, который назывался Колобком, или Сан Санычем, или дядюшкой, что было уже все равно.

Вдвоем они усадили его на стул. Гордеев ткнул пальцем в восковую голову:

– Это – состав преступления, Сан Саныч. Или как вас там еще. – Он обернулся к Скороходову: – Я вам не соврал в самом начале. Мы охотились на кабана – вот и он. Наш старый подлый кабанчик. – И вновь обратился к Колобку: – Я шел за вами по пятам все эти месяцы. Мы шли. Я знаю все: утонувшая девушка Даша Погодина, два браконьера, морг. Скороходов-младший, ныне покойный, и Маркуша предельно точно выполнили ваше указание: родителям подсунули восковую куклу, а тело девушки вы увезли с собой. Как видите, я не побрезговал произвести эксгумацию.

– Постойте, а при чем тут мой Боря? – встрял в разговор Федор Иванович. – Постойте… Боря?