Три «Остапа»

— А нет… — по-своему понял этот жест Владимир Дмитриевич. — Прямого контакта не было, хотя это и не запрещено. Мой репродуктивный материал, находящейся в донорской базе, по всем показателям подошёл этим женщинам, и они изъявили желание иметь от меня детей. Но без моего согласия они бы не воспользовались им. А я теперь имею полное право встречаться с детьми и интересоваться их жизнью, потому как это всё же мои дети.

— И как на это смотрит ваша жена? — спросил Остап.

— Положительно. Она сама хотела иметь третьего ребёнка от знаменитого певца, который ей безумно нравится. Но их физиологическая совместимость была ниже моей. Мы не стали рисковать. Конечно, можно было воспользоваться генной терапией и получить нужные качества, воздействуя на ДНК. Но люди пока что, и не без основания, доверяют больше природе.

Остап перевёл растерянный взгляд на Игоря Васильевича.

— Бл…дство, — бесцеремонно отрезал тот и отвернулся.

— Что такое бл…дун? — спросил Журавлев-Осокин, вцепившись вопросительным взглядом в Остапа.

Тот искоса, со злостью глянул на Игоря Васильевича и, выражая безразличие лёгким взмахом руки, небрежно бросил:

— Архаизмы…

Но на этот раз Владимир Дмитриевич решил всё-таки получить подробное разъяснение по поводу интересующего термина и не сводил глаз с Остапа.

— Ну, это развратный, безнравственный, аморальной человек, — наконец ответил тот.

— В чём же здесь безнравственность? — удивился Владимир Дмитриевич. — На основании генетического кода определяется совместимость людей. Если у вас низкий показатель психологической совместимости, то у вас будут разные вкусы, разные взгляды, разные манеры. Вы попросту не сможете нормально жить с таким человеком. Но если у вас низкий физиологический показатель, то это ещё хуже: у вас не родятся здоровые дети. Зачем же сознательно производить больных людей?

— А как же любовь? — спросил Игорь Васильевич.

По выражению лица Журавлёва-Осокина Остап понял, что и с этим у них имеются какие-то проблемы.

— А кто вам запрещает любить того, с кем у вас полная совместимость? — задал вопрос Владимир Дмитриевич, слегка повернув голову в сторону Игоря Васильевича, и после довольно длительной паузы продолжал, глядя перед собой: — Конечно, стопроцентной совместимости не бывает. Положительный вариант считается от пятидесяти процентов и выше, с разбросом не больше двадцати. У нас с женой показатели — шестьдесят восемь и семьдесят четыре процента. Это очень хорошие показатели. Но здесь дело может быть вот в чём — даже с высокими психологическими показателями существует так называемое время притирки. Оно может длиться до года. Да, бывают случаи, когда абсолютно несовместимые люди влюбляются друг в друга. И уживаются… и дети у них нормальные… Но это больше исключение, чем правило.

— Да, я вижу у вас проблем хватает, — сочувственно проговорил Остап.

— А вы думали, что мы насоздавали роботов, которые за нас всё делают, а мы лежим и плюём в потолок? Как бы ни так. К примеру, чтобы починить посудомоечную машину, надо знать как минимум две тригонометрические функции. Хотя, в сущности, делов-то — открыть кран и подставить под струю воды грязную чашку. Но человек сам себе всегда создавал проблемы. Да тот же голограммный секс! Все программы защищены вирусом. Программисты таким образом сохраняют конфиденциальность. Ничего не имею против. Но упаси вас Бог вскрывать или хотя бы пробовать вскрывать такую программу. Это же мина. В лучшем случае вы поменяете всё своё программное обеспечение. Только специалисты и только в специальных условиях могут это делать. Люди же, в сущности, по своему характеру совершенно не изменились с самого начало их создания: они грустят, когда им грустно, веселятся, когда весело, страдают, когда больно, блаженствуют, когда приятно. Очень часто эмоции берут верх, особенно в молодости. Так что скучать нам не приходится.

— А какая у вас продолжительность жизни? Я имею в виду людей? — поинтересовался Остап.

Журавлёв-Осокин обхватил руками колено и задумался.

— Душа бессмертна… Учёные говорят, что тело человеческое должно жить как минимум тысячу лет… У нас же всё вмещается в рамки сто двадцать, сто пятьдесят лет. Я думаю, этот процесс кем-то и как-то регулируется. Кто-то свыше контролирует и решает, сколько нам жить. Давно уже ведутся споры, что технический прогресс намного опережает умственное развитие среднестатистического человека. Кто-то видит этот дисбаланс и устраняет, даже помимо воли самого человека.

— Простите, а сколько вам лет? — спросил Остап.

— Восемьдесят четыре, — ответил Владимир Дмитриевич.

— Ско-о-лько? — у Остапа от удивления округлились глаза и открылся рот. — Мне шестьдесят пять, — он повернул голову к Игорю Васильевичу. — А вам сколько?

— Шестьдесят два, — буркнул в ответ тот.

— Ха! Так ты у нас самый молодой «Остап»! — почти крикнул Чудилин и снова обратился к Владимиру Дмитриевичу. — Но вы выглядите хорошо!

— А у нас все люди в возрасте от тридцати до шестидесяти, а женщины даже и до семидесяти выглядят одинаково.