Три пары

– Шивон сказала, что уже говорила с тобой по телефону, хотела, чтобы ты пришел, у нее были опасения…

– Что за Шивон?

– Директор школы твоих детей. Она звонила тебе пять раз. Она показала мне. Сейчас они все записывают. Не хотят, чтобы на них подали в суд. Потому что некоторые люди – другие люди – в наши дни нормально занимаются своими детьми. Им не все равно, понимаешь? Некоторые люди хотят, чтобы их дети были счастливы, здоровы и в своем уме. Некоторые ради своих детей готовы пойти на край света.

Лиззи сидела неподвижно, но говорила очень быстро: у него было ощущение, что он слышит то, что долго крутилось в ее голове, и у нее было достаточно времени, чтобы отрепетировать. Он отчаянно пытался вспомнить звонки от директора. Пару месяцев назад был один звонок насчет Джека, вопросы насчет его поведения в школе. Проблемы с адаптацией. Какие-то выходки на физкультуре с Майей. Фрэнк мог лишь вспомнить, что особо об этом не задумался. Школы по своей природе склонны слишком остро реагировать. Он не помнил, чтобы отвечал на другие звонки. У него много всего произошло.

– Мы могли это остановить. Социальный работник спросит, где мы были, – сказала Лиззи.

– Социальный работник? – В голове Фрэнка стало совершенно пусто. – Пожалуйста. Скажи мне, что я должен был сделать или не сделать. Потом скажи, что мне делать сейчас.

Он взял ее руки в свои: ему нужно было вернуть ее к себе. Она оттолкнула его с такой яростью, что он отпрянул назад, – вероятно, с той же яростью она смахнула тарелки со стола.

– Они занимались сексом.

Фрэнк почему-то подумал о Коноре и Еве. Аллилуйя, они квиты. Но Лиззи, сидящая посреди своей разгромленной кухни, должно быть, говорила о детях.

– Кто?

– Майя и Джек. Друг с другом.

Фрэнк опустился на стул напротив, ноги не смогли его удержать.

– О господи. Господи!

– Это продолжается уже несколько месяцев. В Барселоне у них был первый, они впервые полностью… – Лиззи не могла произнести ни слова. – Отсутствие возможностей – это единственное, что их останавливало.

– Где они?

– Майя наверху. Джека нет.

– Ладно. Ладно. Это запутанно, но, по крайней мере, это не инцест.

Лиззи уставилась на него:

– Ты идиот. Это хуже. Она говорит, что они влюблены и не наше дело, чем они занимаются.

– Это смешно, – сказал Фрэнк. – Они же еще дети.

– Где ты был? – закричала Лиззи. – Где ты был?

Потрясенная Лиззи заползла в кровать. Фрэнк сильно шумел внизу: он либо убирал осколки, либо крушил все, что осталось. Майя плакала в соседней комнате. Лиззи накрыла голову подушкой. Она даст себе десять минут, чтобы успокоиться, а затем что-нибудь сделает. Это неправильно – она осознавала это всем своим существом. Несмотря на заявления Майи, любовь не имеет значения.

– Я думала, ты поймешь, ты же всегда говоришь, что любовь – это единственное, что важно, – воскликнула Майя.

Лиззи не знала, где место любви Майи и Джека, но она стала отвратительным искажением образа семьи, над созданием которого Лиззи так усердно трудилась. Было вовлечено слишком много людей. А что потом, когда они расстанутся и разобьют друг другу сердца или, не дай бог, забеременеют? Что тогда?

Джеку никогда не было тут места. Она старалась не думать, что его мать спивалась до смерти в единственном доме, который у него остался. Она хотела, чтобы он ушел, и ей нужно было вернуть Майю.

Пола, похоже, не осознавала серьезность ситуации. Насколько Фрэнк мог судить, она была трезва. Фрэнк надеялся, что Джек сможет вернуться к Поле на следующие несколько месяцев, до конца лета. Пусть все утихнет. Но Джек категорически отверг эту идею. По его словам, он предпочел бы спать на улице.

– Мне нужно, чтобы ты его убедила, – сказал Фрэнк.

Пола примет Джека, но не станет его умолять. Когда Фрэнк предположил, что Джека нужно убедить, Пола призналась, что она не ангел, но и Джек тоже. Он воровал у нее, когда ее не было дома. Ее украшения, деньги. Когда Пола попросила его вернуть вещи и пообещала больше ничего не говорить, он проигнорировал ее. Даже не стал отрицать.

– Он украл обручальное кольцо моей матери. Заложил где-то.

Фрэнк изо всех сил пытался придумать ответ.

– Ему плевать на меня, Фрэнк. В такой атмосфере тяжело находиться.

– Я поговорю с ним.

– Это не принесет никакой пользы. Он винит меня в том, что Томми ушел. Говорит, что дело в моем пьянстве. Возможно, он прав. Но я стараюсь, Фрэнк, я не пью уже три недели. Ни капли. И это благодаря тебе. Ты был так добр ко мне.

Только сейчас Фрэнк увидел, что гостиная, хоть потрепанная и в пятнах, была опрятной. Он пробормотал что-то ободряющее.

– Он не способствует моему выздоровлению. Как теперь говорят? Сначала наденьте кислородную маску на себя.

Фрэнк согласился. Ему пришлось сделать все возможное, чтобы не наорать на нее: мы сначала надеваем маски на себя, чтобы потом спасти наших детей.