Три пары

Лиззи внимательно наблюдала за ним и предложила единственный вариант – попросить Конора и Беатрис. Как крестный отец Майи, Конор захочет помочь, но она предположила, что время для этого неподходящее. Возможно, в данный момент им это покажется несколько навязчивым. В голове Фрэнка гудел белый шум, пока он искал подсказку в выражении ее лица. Навязчивость. Имела ли она в виду финансовое или эмоциональное навязывание? Лицо Лиззи было нейтральным. Он не мог ее прочитать. Она держала сцену, контролируя дыхание, ожидая своей реплики.

– Я попрошу у отца.

– Прямо сейчас, – сказала она ему. – Поезжай сейчас. Или я поеду сама. И, раз уж ты будешь там, привези немного денег, чтобы хватило на жизнь остальных твоих детей.

Отец Фрэнка был в саду, строил высокие клумбы для Розмари, чтобы она не напрягала спину. Роберт был въедливым человеком. Все было рассчитано, все было точно. Фрэнк принес ему чашку чая и печенье. Лицо Роберта покраснело от усилий; пот стекал по вискам. Он сказал, что должен закончить с грядками и у него нет времени присесть: ему нравилось притворяться, что он вечно на побегушках у Розмари. Он выпил чай за два длинных горячих глотка. Фрэнк попытался сделать то же самое и обжег себе рот.

– Как дети? – спросил Роберт, привинчивая очередную доску.

– Хорошо.

– Работа?

– Сейчас пишу.

– Не снимаешь?

– Пишу, чтобы снимать. Полный метр.

– Тебе поступил заказ? – Роберт отвернулся, чтобы найти еще один шуруп.

– Сад выглядит хорошо, – сказал Фрэнк. Газон был девственно безупречен. Кусты цвели, земля вокруг них была тщательно прополота.

– Ухоженный сад – это признак человека, у которого слишком много свободного времени. Подумываю о топиарии. Розмари хотела бы живую изгородь в форме слона.

Фрэнк видел их фотографии в Фейсбуке[22].

– А что, есть схемы для такой стрижки? Их вообще выстригают? Или внутри какая-то форма? Мне всегда было интересно.

Роберт покосился на него.

– Я это не всерьез.

Фрэнк чувствовал, как нарастает раздражение отца. Это была не шутка. Это была ловушка.

– Думаю, мне бы понравилась живая изгородь в форме слона.

– Если у тебя есть столько свободного времени. Действуй. Почему бы и нет?

– Я не всерьез, – сказал Фрэнк. Он попытался засмеяться. И напомнил отцу, что пишет с понедельника по пятницу, с девяти до пяти, и будет искать финансирование, когда сценарий будет готов, и, по сути, получит оплату постфактум.

– Значит, заказов у тебя нет? – спросил Роберт.

– Нет, – Фрэнку нужно было сменить тактику. Защитная болтовня, которую он изливал годами – об искусстве, голосе и правде, – не шла ему на пользу. – Но да, ты прав, у меня недостаточно работы. В этом сезоне сериал пробует новых режиссеров. Они дешевле. – Фрэнк усмехнулся, желая продемонстрировать безобидную прагматичность, которой в себе не ощущал. – Правда в том, что мы разорены, пап. Я никогда раньше не просил, но мне нужно занять немного денег, чтобы справиться с этим.

Фрэнк затаил дыхание.

– Конечно. Сколько?

– Сорок тысяч.

Роберт вздрогнул.

– Джеку нужно вернуться в Килбрадден. Но для этого нам требуется погасить задолженность и заплатить за год вперед.

– С какой стати вы хотите отправить его туда, если явно не можете себе этого позволить?

– Наш дом слишком мал. Есть напряжение. Это невозможно, – сказал Фрэнк. Он чувствовал, как по спине стекает пот. Он старался не ерзать.

– Не сомневаюсь, что да. Но двое старших со дня на день пойдут учиться в колледж или еще куда. – Роберт казался тревожно равнодушным.

– Им пятнадцать, и при сложившихся обстоятельствах они будут жить дома, когда пойдут в колледж. Если пойдут. Возможно, они никогда не смогут позволить себе покинуть дом.

Роберт обдумал это.

– Думаю, нам повезло, что арендная плата была низкой, когда ты окончил школу. Нам не терпелось избавиться от тебя. – Подросток во Фрэнке съежился. Роберт засмеялся. – Мне тебя жаль.

Фрэнк поверил ему.

– Я думаю о них. О детях, о том, что для них лучше…

– Уверен, что да. Мы потеряли много денег, – сказал Роберт. – Наши сбережения уничтожены. Как и вам, как и всем остальным, нам пришлось затянуть пояса.

– У вас еще есть твоя пенсия? – спросил Фрэнк.

– Мы на нее живем.

Фрэнк вздохнул. Пенсия превышала восемьдесят тысяч: его отец был при деньгах. Роберт пошел готовить еще одну доску для грядки. Он измерил и обрезал ее. Его пилорама была блестящей и новой, инструменты – первоклассными: игрушки богатого человека. Фрэнк ждал, пока отец скажет что-нибудь, хоть что-то, сделает какое-то предложение, но Роберт принялся насвистывать несколько тактов «Лета» Гершвина. Фрэнк знал, что это для него: «Лето, и жизнь легка». Роберт хотел, чтобы он ушел.

– Послушай, есть проблема с Майей и Джеком. Мы должны их разделить. Лиззи не пускает Джека обратно в дом. – Роберт уделил ему все свое внимание.

– Что за проблема?

– Они слишком увлечены друг другом. Они думают, что влюблены.

Роберт слишком долго смотрел на него. Фрэнк сопротивлялся порыву защитить себя или детей. Он только проиграет.

– Почему он не может вернуться к матери? – спросил Роберт.

– Она еще слаба. Лечится, – сказал Фрэнк.