Три пары

– Извиниться? Вот что ты хочешь сказать? Я дала тебе постель. Я тебя кормила. Я заботилась о тебе. И ты все принимал. А потом ты забираешь мою дочь? Мою дочь!

– Нет, я… Майя и я… – Джека смутила ярость Лиззи.

– Что дальше, чего еще ты хочешь?

– Я ничего у вас не брал, – Джек заломил руки.

Фрэнк сбежал вниз по лестнице и встал между ними.

– Прекрати, Лиззи. Она не всерьез, она расстроена, – сказал он Джеку.

– Расстроена? Я в ярости, – сказала Лиззи. – Ты не можешь здесь оставаться.

Джек попятился. Он оставил дверь за собой открытой, как будто знал, что ему, возможно, придется бежать.

– Это произошло само собой, – взмолился Джек. – Я бы никогда не причинил Майе вреда.

– Ты уже это сделал, – сказала Лиззи.

– Лиззи, не надо, – сказал Фрэнк. – Мы можем это решить. Все будет хорошо.

– Как ты себе это представляешь? Я потеряла свою драгоценную девочку из-за твоего сына, и теперь ты ожидаешь, что я все равно буду присматривать за ним. Что у нас все будет хорошо. Если у меня не будет моей девочки, хорошо мне не будет. А тебе не удастся оставить у себя сына.

Она рычала на Фрэнка, но тот мог видеть лишь плачущего на пороге Джека.

– Мне очень жаль, – повторял Джек снова и снова. – Я пойду к маме. Мне очень жаль.

– Никуда ты не пойдешь. – Фрэнк схватил его за руку и потащил обратно внутрь.

– Не смей, – сказала Лиззи. Она попятилась и встала на нижнюю ступеньку, схватилась за перила одной рукой, а другую прижала к стене, приготовившись к бою. Фрэнк обнимал Джека.

– Это его дом. Он живет здесь.

Лиззи поняла, что Фрэнк снова предпочел ей кого-то другого. Все компромиссы, все жертвы, которые она принесла ради него, не имели никакой ценности. Все оправдания, все обиды, которые она похоронила, чтобы сохранить безопасность их семьи, были просто тратой времени. Она ничего не должна Фрэнку.

– Думаешь, он присматривает за тобой? – сказала она Джеку. – Он всегда заботился только о себе. – Она повернулась обратно к Фрэнку: – Какой отец, такой и сын, пожиратели и насильники. Можете отправляться в ад, оба.

Джек всхлипнул.

– Ты слишком далеко зашла.

– Да? Думаешь, я далеко зашла? – сказала Лиззи. – Думаешь, я не знаю, кто ты? Чем ты занимался? Где ты был?

Она заметила его сомнения.

– Ох, Лиззи, что я натворил на этот раз? – спросил он. Он выдохнул, словно утомленный ею. Этот ублюдок блефовал.

– Ты тоже можешь валить.

– Что? – Фрэнк зашаркал на месте, оглядываясь по сторонам, как старик, потерявший ориентацию. Она стала выше, когда внутри сформировалась холодная решимость. – Я серьезно. С меня хватит. Вали.

Она поднялась по лестнице и села на койку Майи, задернув вокруг себя шторы.

Фрэнк и Джек ходили по дому, вверх и вниз по лестнице, перешептываясь, собирая свои вещи. Она услышала, как за ними закрылась входная дверь. Тишина опустилась вокруг, как туман. Единственным звуком, который остался, был стук ее сердца: то, что оно все еще бьется, удивило ее.

Когда Фрэнк и Джек появились на пороге Полы, она увидела у каждого по сумке и открыла дверь. Фрэнк боялся, что она повторит свой отказ перед Джеком, но вместо этого она заключила его в объятия. Фрэнк видел, как Джек смягчился, когда наклонился, чтобы обнять ее. Через его плечо она посмотрела на Фрэнка и сказала: «Что тебе суждено, то будет твоим».

Эта фраза вернулась к нему несколько дней спустя. Он не совсем понимал, что она имела в виду и о ком шла речь: о ней, о нем или о Джеке? Материнская любовь. Возвращение сына домой или выселение Фрэнка из дома. Что бы она ни имела в виду, он был благодарен за то, что она их приняла.

– Вы семья, – вот все, что она сказала.

Глава 41 Беатриче Козловски

В понедельник, во время обеденного перерыва, Беатрис получила по рецепту свою первую пару очков. Она гуляла по Нассау-стрит, восхищаясь тем, как сверкает мир, и обнаруживая, что в одних цветах заключено множество других цветов. Она могла видеть черты людей, читать выражения их лиц: настороженные, отсутствующие или раздраженные тем, что она разгуливает как туристка. Когда ей адресовали редкую улыбку, она охотно ответила на нее. Она чувствовала себя частью мира так, как не чувствовала, когда не могла нормально видеть. Оптик заподозрил, что она уже давно близорука.

Какой-то мужчина шел немного впереди. Она не обращала на него внимания, пока он не сошел с тротуара, чтобы перейти дорогу, и посмотрел направо. Беатрис услышала шум автобуса, почувствовала, как он проносится мимо. Водитель не успел затормозить. Если бы она не носила очки, выражение лица мужчины было бы размытым. Она могла бы предположить, что на нем было удивление или ужас, а рот широко открылся в крике. Но то, что она увидела на его лице, прежде чем его сбил автобус, было улыбкой. Легкая, нежная улыбка типа «О, вот и ты», как будто он встретил того, кого ожидал.

Прошли дни, а она все не могла забыть об этой улыбке. Что она означала?