Три пары

В эти первые несколько часов их воссоединения Беатрис чувствовала, как разрастается, как будто возвращаясь в себя. Даже смех шел откуда-то из глубины. День кончался в «Макдоналдсе»: Хэппи-Мил для него и черный кофе для нее. Она ненавидела «Макдоналдс», но в последнее время редко отказывала Фиа. На подоконнике его спальни в ее квартире выстроилась шеренга пластиковых героев из мультфильмов. Безвкусный отчет о том, сколько недель она жила вот так. Они насмехались над ней своими огромными ухмылками.

Она думала о загадочной улыбке мужчины в синем костюме и о том, что могла бы улыбнуться как он, если бы кто-то сказал ей: вот и все, теперь можешь расслабиться. Все кончено.

Когда Беатрис приехала за Фиа, у ворот школы образовалась пестрая очередь. Она посмотрела на часы: вовремя. Это в школе опаздывали. Последние несколько дней были изнурительными: люди ходили в шортах и платьях, с полосками сгоревшей на солнце кожи на плечах. На ком-то были шляпы. Они выглядели как очередь на круиз «пляж и барбекю» до Магалуфа. От такой погоды все стали легкомысленными и разговорчивыми. Беатрис попятилась.

Учитель подошел к воротам и стал ковыряться в них. Через несколько минут он сдался и попросил родителей пройти в школу через колледж по соседству. Беатрис быстро пошла через территорию колледжа и вскоре опередила остальных. Но тут она услышала шаги позади. Это была Лиззи.

– Привет, – сказала Лиззи.

– Привет.

– Обычно не вижу тебя…

– Что-то случилось с воротами.

– Хорошо выглядишь, – сказала Лиззи. – Ева сказала, что ты работаешь.

Беатрис знала, что выглядит неважно: волосы немыты, на блузке следы пота, под глазами – мешки.

– Да. Как дела?

– От-лично, – сказала Лиззи. Она выделила букву «т». Ее глаза были широко распахнуты, широкой была и улыбка, но отлично она тоже не выглядела. На ней было выцветшее неглаженое платье без пояса, коричневые сандалии, лицо не накрашено.

– Как дела?

– От-лично, – сказала Беатрис. Лиззи рассмеялась. Беатрис почувствовала, что улыбается. Как ей не хватало этого простого понимания.

– Не виделись целую вечность.

Беатрис старалась приходить вовремя, когда забирала Фиа из школы, зная, что Лиззи частенько опаздывает. А если она ее видела, то отходила и ждала, пока Лиззи уйдет. Вплоть до сегодняшнего дня это работало.

– Ты должна знать, что мы с Фрэнком… – Лиззи остановилась, удерживая себя в руках.

– О нет, – сказала Беатрис. – Что-то случилось?

– Ты с ним разговаривала?

– Нет. Я ничего не знаю.

Лиззи уставилась на нее:

– Господи, ты ужасно врешь. Просто не надо. Хорошо? Я знаю, что ты с ним общаешься.

Беатрис подумала, что, возможно, Фрэнк рассказывал Лиззи, что они общаются, но, скорее всего, Лиззи сама догадалась. Она боролась с желанием сбежать, но также ей нужно было знать.

– Честно говоря, я не знаю, что произошло. Расскажешь?

Лиззи вытянула ее из движущейся очереди. Они встали в тени, у холодных гранитных стен колледжа. Она прошептала:

– У нас с Фрэнком все кончено. Все. – Лиззи поперхнулась от своих слов. – Вы, наверное, предвидели, что это произойдет. Я думаю, все это видели.

– О Лиззи. Мне очень жаль. – Беатрис остро осознавала, что когда-то в прошлом она бы обняла Лиззи, но сегодня не могла пошевелиться. Лиззи высоко подняла голову.

– Сейчас я сосредоточена на детях. Мы движемся дальше, шаг за шагом. Иногда жизнь требует от тебя большего, чем ты когда-либо могла себе представить, и нужно принять это. – Беатрис предположила, что это ежедневная мантра Лиззи. Она протянула руку, чтобы успокоить ее, но Лиззи отпрянула.

– Это не про тебя, если ты так подумала, – прошептала Лиззи.

У Фрэнка была еще одна женщина. Беатрис презирала его.

– Джек вышел из-под контроля, – расплакалась Лиззи. Слова вырывались из нее. – А теперь я потеряла свою девочку. Мою прекрасную малышку. Макс решил, что ей будет лучше с ним, чем дома с нами.

Беатрис притянула к себе Лиззи. Лиззи положила голову ей на плечо и затряслась от рыданий. Люди переглядывались, некоторые с любопытством, некоторые вопросительно: могут ли они помочь? Беатрис слегка качала им головой.

– Я знаю, что значит скучать по своему ребенку, – сказала Беатрис.

– Это вина Фрэнка, – сказала Лиззи. – Его голова была занята чем-то другим. И я думаю, ты знаешь чем.

Ее голос, хотя и приглушенный, изменился. Беатрис отпрянула: ей нужно было увидеть лицо Лиззи. Голубые глаза Лиззи остановились на Беатрис. Холодные.

– Ты же мне обещала.

Беатрис попятилась и огляделась. Ворота теперь были открыты, и, не считая пары слоняющихся детей и болтающих родителей, они остались наедине.

Лиззи коротко и резко вздохнула и уставилась на нее.

– Мне очень жаль.

– Тебе жаль? Серьезно? Жаль меня или себя? Тебя не поймешь, ты же вся такая прямолинейная. Все это… – Лиззи указала на Беатрис и фыркнула. – Но я-то тебя раскусила. Ты жадная воровка. И эгоистка. Такая эгоистка.

Беатрис потребовалось какое-то время, чтобы позволить боли от этих слов ослабнуть.

– Если бы я могла что-то изменить – ты должна мне поверить, – я бы это сделала.

Лиззи изучала ее:

– Да ну? Конечно, что было, то прошло, да?