Три персонажа в поисках любви и бессмертия

От ранящих своей металлической прямолинейностью, пронзающих тучное небо Оксфорда готических башен колледжа Всех Душ, от его расчерченных по линейке фасадов рукой было подать до круглой, как земной шар, увенчанной куполом, как мироздание, библиотеки. Как столькие до него и столькие же после, Павел недолго сопротивлялся шарму этого шарообразного заведения. Он стал все реже появляться в аудиториях своего колледжа, и все чаще в этом пергаментно-бумажном раю, занимаясь как самостоятельно, так и пользуясь советами великого Полкрэва. О чем беседовали они, покидая поздно вечером библиотеку и намереваясь сразу же распрощаться и разойтись по домам, но вместо этого кружа и кружа вокруг ее ротонды? Некоторое представление об этом мы, как ни странно, имеем, ибо знаем, что именно тогда, в тот период своей жизни, сэр Полкрэв собирал материалы для переиздания книги, бывшей главным делом его жизни, его духовным завещанием, тем самым трудом, за который награжден он был от королевы благородным титулом. Речь идет о «Золотой книге британской поэзии».

Главным новшеством этой невиданной по смелости книги – нам необходимо нужно почувствовать это ее головокружительное новаторство, ибо книга с тех пор уже превратилась в учебник и покрылась пылью банальности – так вот, главным отличием этого труда, подготовке к переизданию которого сэр Полкрэв посвящал в то время, о котором идет здесь речь, все свои силы, было то, что книга начиналась с текстов поэтов средневековых, прежде него и поэтами-то не считавшихся. Часть этих текстов была написана на трудночитаемом англо-нормандском диалекте. Сэр Полкрэв не только изучил эту поэзию как лингвист и историк, но и, если можно так выразиться, воскресил ее к новой жизни. Он сумел, сам заразившись ее прелестью, заразить ею читающую публику, а точнее ее верхнюю прослойку, от которой зависит коллективное мнение; ибо публика в массе своей подобна корове и сжует все, что ей ни подсунут знатоки. Прежде всех других народов британцы получили таким образом стройный кодекс своей поэзии, непрерывной рекой текущий через более чем семь столетий. Этот поэтический поток был как кровь в здоровом теле народа, орошающая его органы и члены.

Удивительнейшим свойством характера сэра Полкрэва, отразившимся в его детище, было соединение двух казалось бы взаимоисключающих черт. С одной стороны, со страстью, свойственной одиноким стареющим книжникам, сэр Полкрэв ненавидел современность и будущее, тянущееся за ней хвостом. В любом, самом невинном проявлении настоящей и наступающей жизни чудилась этому седеющему человеку с обрюзгшим телом и гусиным подбородком страшная опасность для мира, к которому он привык, который ценил, и главной чертой которого была культура. А главными хранителями культуры были такие люди, как он сам, и даже – почему бы нам здесь не выразить это его чувство с доскональной ясностью – просто-напросто он сам. Культура же рождалась от истории, бывшей ей матерью и пьедесталом. «Почему изучаем мы историю?», – проповедовал он. А потому, что все, что ни есть в мире – это история. Ничего нет такого, что не было бы историей. Мы все ее продукт и ее дети. Все, что нас окружает, – чашка, вилка, одеяло – это история, а вне нее только мрак и хаос, варварство и слякоть, болезни, войны и смерть. Стоит забыть историю лишь на миг, и мы не сможем более разговаривать между собой, ибо наша вежливость в обращении с соседом и наша способность уладить с ним отношения, и самая наша речь – все это есть продукты истории. Вот вы идете по улице, а навстречу вам идет человек. Вы делаете шаг в сторону, чтобы пропустить его. Он в ответ поступает так же, чтобы уступить вам взаимно дорогу. Вот это и есть история. Вне истории эти два человека на улице не будут знать, что им делать. Они столкнутся в замешательстве, обругают друг друга, и начнется вражда, которую никто не способен будет остановить. Вся история человечества и нужна для того лишь, чтобы эти два человека смогли спокойно разминуться, чтобы эта встреча двух незнакомых друг другу людей не окончилась кровопролитием. Ежесекундное знание истории удерживает человечество на краю губительной пропасти.