Три побега из Коринфа (ЛП)

— Ты поступаешь правильно, — сказал Софрониск, — клянусь Зевсом, ты поступаешь правильно. После того, что произошло, нам в Милете может стать жарко.

— Что ты имеешь в виду, Софрониск?  Ты чем-то обеспокоен?

—Да. Наверняка,  нам придется на время исчезнуть с глаз людей: Полиникосу, Меликлу и мне.

— А, тебе, Софрониск зачем?

— Да мне! Клянусь хромым Гефестом, мне теперь нельзя безнаказанно показываться толпам  коринфян так, как они запомнили меня как  солидного финикийского вельможу.  Я ведь не могу сбрить бороду, как Калиас. Меня теперь многие узнают.

— Присоединяйся к нам, — шутливо сказали пираты.

Но Веджанус, молча,  смотрел на них  как-то серьезно и задумчиво.

— Ты странный человек, Милетец, — тихо сказал он Меликлу.

— Почему?

— Ты собираешься освободить этих пленников, чтобы заселить ими какое-то поселение в Эвксинском море?

Меликл кивнул и некоторое время молчал.

— Я говорил тебе, Веджанус, — сказал он, наконец, — что когда-то я сам был рабом.

— Я тоже, — проворчал пират.

— Они, ведь, тоже должны были разделить судьбу Эвклии и Диосса.

Веджанус  расправил плечи, потягиваясь руками, как будто устал.

— Делай, что хочешь, — сказал он. — Собираешься сообщить это, этим рабам, прямо сейчас?

— Пусть карийцы  сами им скажут.

Они так и  сделали. Они все вместе вышли на палубу: Диосс, его мать, Эвклея, Полиникос, Меликл, Софрониск и Ксенон. 

 Калиас и Веджанусс остались сидеть за пиршеским столом.

Калиас удовлетворенно хлопнул в ладоши.

— Пятьдесят рабов, — сказал он, — это уже собственность. Он, конечно, правильный парень, Меликл. Но иногда я не понимаю, что он творит.

Веджанус ответил только спустя некоторое время.

— Однако мне, кажется, я стал  понимать его все больше и больше.

Праздник длился долго. Веселье милетцев и пиратов было в самом разгаре.

Все друг другу  показывали, на что они способны: Диликон свою  силу, Демодокл стрельбу из лука; правда, у них обоих как-то не сложилось, потому что они  много выпили, и у них дрожали ноги. Вино Хореона, хотя его сначала было много, в конце  концов, все выпили. Когда им не удалось пригласить Эвклею и ее мать, они с триумфом  внесли, по крайней мере,  Диосса как главного героя дня.

Мальчик был счастлив и весел, но опьянел молниеносно, в связи с  событиями последних часов. Он отвечал мало, а все больше слушал и быстро устал от криков, разносившихся в его честь. Все это гудело у него в голове,  поэтому он положил голову на грудь Полиникоса и заснул.

Полиникос сидел гордо, удовлетворенно и неподвижно, так чтобы не разбудить мальчика неловким движением.  Пировавшие поддразнивали его и желали, чтобы когда-нибудь его сын стал похож на этого мальчика, когда заметили необычайное сходство  Диосса и Эвклии.  Шутки и смех раздавались все чаще и чаще.

Наконец Веджанус, который был уже изрядно пьян, разбудил Диоса и захотел наградить его каким-нибудь подарком. Он стал настойчиво спрашивать: — Скажи мне, паршивец, чего ты хочешь, скажи, не бойся.  Я все  могу  сделать для тебя.  Только скажи!

Диосс проснулся и почувствовал себя получше, но долгое время не мог  ответить.

Он растерялся  перед этими красными,  от смеха и вина  воспаленными лицами. Наконец, он наклонился к Полиникосу и что-то прошептал ему на ухо.

— Что он тебе сказал? — спросил Веджанус.

Полиникос рассмеялся.

— Ему нужны четыре драхмы, чтобы выкупить собаку!

— Какую собаку?

Веджанус вспомнил рассказ мальчика о том, что он пережил в мегарианских леса и пришел в восторг.

— Клянусь Гермесом, я же обещаю тебе, паршивец, что я тебе доставлю этого твоего пса Аргоса!

Его зовут Аргос, не так ли?

— Аргосами здесь зовут каждую вторую собаку, — сказал кто-то.

— Слава Аргосу! — воскликнул Калиас.

Софрониск, уже заснувший, проснулся.

— О чем вы? Кто такой Аргос, Калиас?

— Я не знаю, но давай   выпьем за его здоровье.

Веджанус наклонился к лицу Диосса.

— Что еще тебе нужно, паршивец, что еще?  Говори!

— Отдай ему флейту, — начали кричать пираты.

Веджанус махнул рукой.

— Ладно, флейта - это мелочь. Никто на ней здесь не играет. Но что еще ты хочешь: золотую цепочку, серьги или кольцо?

Диосс проигнорировал эти слова. Он их даже не слышал их. Его глаза сияли.

— У меня есть флейта и Аргос, правда?

— Действительно, малыш. Но,  чего ты еще хочешь? Говори!  Не волнуйся!

Диосс поднял руки. Он был в замешательстве.

— Кажется, мне больше ничего не нужно, — робко сказал он.

 — Глупый малыш! — проворчал Калиас, который, несмотря на то, что был пьян, всегда рассуждал трезво. — Не обращайте внимания на то, что он говорит.  Дай ему то, что хочешь, неарх!  — Затем он поднял кубок: — Да здравствует Аргос, — повторил он еще раз.

— Аргос, — прошептал Диосс, улыбаясь и полу-ошеломленный. Полиникос заметил, что мальчик совершенно  измотан, и  впадает в сон,  как в обморок. Поэтому он взял его на руки и отнес к матери, как однажды в доме карийки на перешейке.

За его спиной раздались аплодисменты.

— Ты здорово  смотришься  с ребенком на руках! — закричали они.

— Через год он обязательно родит кого-нибудь еще!

Звонкий голос Калиоса заглушил всех.

— Да здравствует флейта! — воскликнул он, поднимая кубок.