Темур и Согум заспорили о том, кто повинен в кровавой вражде между фамилиями Гунба и Нанба. Темур сказал: «Гунба» — и привел в доказательство массу доводов, словно высыпал их из башлыка. А Согум сказал: «Нанба» — и забросал Темура неопровержимыми фактами, увесистыми, словно пудовые гири. А третий, до сих пор хранивший молчание, сказал:
— Во всем повинен Саатбей Диапш-ипа.
И это была правда. Диапш-ипа столь умело поссорил эти две фамилии, что они почти начисто уничтожили друг друга.
— А ведь верно! — воскликнул Темур. — Виновник-то найден!
Тогда и Темур и Согум, как по уговору, обрушились на князя Диапш-ипа. Они поносили его как могли, ругали на чем свет стоит.
Тяжелая занавеска, отделявшая жилую часть от прилавка, плавно заколыхалась, и в складках ее появилась девушка. Она показалась крестьянам неописуемой красавицей. Девушка шепнула купцу несколько слов и скрылась за занавеской.
Кучук попытался выпроводить горе-покупателей. Он дал им понять, что продолжать спор о кровниках нет никакого смысла, раз обе враждующие стороны погибли в дикой распре.
— Но осталась третья сторона, — возразил Темур, поглядывая на занавеску. — Мы считаем, что и этой стороне не мешало бы последовать за теми двумя…
«Упаси аллах, — подумал турок, — чего доброго, князь и обидеться может, если прослышит обо всем этом». И он сказал вслух:
— Мы — люди торговые. Наше дело — деньги, — и улыбнулся как можно учтивей.
Ему дружно возразили: дескать, любой человек, будь он простой аробщик или купец, не должен отмахиваться от чужого горя. Но в эту минуту вошел важный господин в клетчатом костюме и высокой шляпе.
— Прошу прощенья, — сказал вошедший по-французски, — это лавка Кучука-эффенди?
— Она самая, — ответил купец тоже на французском языке.
— Прекрасно! Нет ли у вас хорошей шерстяной ткани?
Кучук покосился на крестьян.
— К вашим услугам, — сказал он громко.
Купец кивнул Юсуфу, и тот вывалил на прилавок несколько штук диагонали. Согум вышел из лавки, увлекая за собой своих товарищей. Трое крестьян пересекли грязную улицу и укрылись под тенью тополя.
— Анри де Симон, инженер, — представился новоприбывший, как только крестьяне удалились. Он снял шляпу, обнажив гладкую, как зеркало, лысину. — Мы можем поговорить в укромном месте?
— Прошу вас, — пригласил турок, указывая на занавеску.
— Нет, это неудобно. Дайте мне тот отрез, и станем подальше от дверей… Кто этот молодой человек?
— Это Юсуф, мой помощник.
— У меня к вам письмо. Заморское. Понимаете?
— Из Стамбула?
— Да.
Кучук немедленно вскрыл пакет. Письмо гласило: «Сухум-Кале. Мануфактурный магазин господина Кучука-эффенди. От Мартина Монье. Прошу вас оказать содействие в приискании жилья господину инженеру Анри де Симону и оказать знаки внимания близкому другу пребывающего в глубоком уважении к Вам Мартина Монье, ориенталиста».
— Сэр Арчибальд? Разве он в Стамбуле? — произнес турок тем особенным тоном, к которому прибегают, когда хотят подчеркнуть, что черное есть не просто черное, а очень и очень черное. — Рад знакомству с вами.
— Де Симон… Для всех я — де Симон…
— Должно быть, вы очень дружны с сэром Арчибальдом? — проговорил турок, словно сомневаясь в этом.
Инженер сказал, комкая письмо:
— Вам остается поверить, что перед вами французский инженер. Но у меня от вас нет тайн: я — Сэмюэль Бенсон. Что-нибудь говорит вам это имя?
Кучук почесал мизинцем кончик носа.
— Я бы никогда не подумал, что вы англичанин, сэр, — проговорил он.
Бенсон улыбнулся.
— Я полагаю, эффенди, что сейчас лучше быть французом. Учтите: дружба Наполеона с Александром!
— Разумеется, сэр, разумеется.
— Наш патрон, эффенди, возлагает большие надежды на ваше доброжелательное отношение к нам.
— К вашим услугам, сэр. Вам, должно быть, известно мое мнение в отношении России…
Бенсон утвердительно кивнул.
— Думаю, что оно не разнится с моим мнением о Наполеоне.
— Несомненно, сэр.
И турок хихикнул, как не подобало бы хихикать почтенному человеку. Бенсону почудилось, что это хихикает какой-нибудь шутник, спрятанный под прилавком…
— Мы еще, надеюсь, подробно обо всем побеседуем, — сказал Бенсон. — Мне бы очень хотелось представиться местному правителю в качестве ученого — гостя этой страны. Как он относится к вам?
— Вполне прилично, — ответил турок, — он поощряет торговлю.
— Это недурно.
— Он что-то не ладит с султаном, но я полагаю, князь образумится… Хочу послать ему подарки. Они, думаю, придутся кстати: к нему вернулся сын.
— Вернулся? Вот так молодец!
— Вы с ним знакомы?
— Да. И, зная его… — Бенсон не докончил мысли. — Словом, я предвижу интересные события.
— Какие же, господин инженер? — с невинным видом спросил хитрый турок.
— Я думаю, мы успеем еще наговориться.
— Отлично!.. Сколько же времени вы рассчитываете пробыть в этом городе?
— Все зависит от событий, эффенди. — Бенсон что-то прикинул в уме и решительно заявил: — Во всяком случае, недолго… Меня ждут дела в Батуме…
— А откуда изволили прибыть, сэр?
— Анапа, Геленджик, Гагры… О, это был не очень легкий путь, но прибрежные пейзажи вдохновляли меня…
— Понимаю, сэр, понимаю…