Три повести о Бочелене и Корбале Броче

- О, мы это точно знаем. В места нереста, разумеется.

- О.

- Будьте ближе к носу, мастер Риз, и держите наготове нож.

- Нож?

- Разумеется. - Снова сильный хлопок по плечу. - Чтобы перерезать канат в нужный миг.

Эмансипор прищурился и увидел, что канат потянуло круто вниз. - Может сейчас, хозяин?

- Не глупите, мастер Риз. Ну, полагаю, завтракать мы будем внизу, если кок не против.

- Не против? О да, хозяин, я уверен.

- Превосходно.

Дых Губб открыл оставшийся глаз и понял, что смотрит на Хека Урса.

А тот улыбается. - Ах, очнулся? Да, хорошо. Дай-ка помогу сесть. Ты потерял больше ведра крови, тебе нужно хорошо питаться, кок ушел, но сделал размазню специально для тебя. Друг, нет ни ушей, ни носа, нет полступни и кости переломаны. Настоящее месиво.

- Ведро?

- Ох да, больше ведра - уж я ведра знаю.

Хек Урс влил ложку в рот Дыха Губба.

Тот поперхнулся, поборол рвотный позыв и глотнул, и еще глотнул, наконец оказавшись в силах дышать.

Хек кивнул. - Лучше?

- Да, Хек. Кок - поэт, настоящий поэт.

- Именно, друг. Он такой.

Рассеянные... нет, вырвавшиеся, улетевшие словно окалина души снова оказались запертыми в железных, вогнанных в дерево гвоздях.

- Я же говорил: купец управился бы лучше, - сказал мастер Бальтро.

- Я не готов забыться навеки, о нет! - зашипел Вивисет. - Когда ускользну...

- Тебе не ускользнуть, - оборвал его голос, не принадлежащий не одному гвоздю (таким был и жорлиг, но его они уже наслушались, и больше не надо, заранее спасибо). - Мертвые течения пересекли красную дорогу. Наш шанс потерян, навеки потерян.

- Кто ты такой, ради Худа? - спросила карга Дерюгга.

- Хотел бы знать.

- Тогда проваливай, - сказала Дерюгга. - Типы вроде тебя нам не нравятся.

- Купец управился...

- Кто-то пробует мою селезенку! - закричал Лордсон Хум.

За поцарапанными хрустальными линзами нервно качался "Солнечный Локон", заброшенный и забытый. Здоровяк на носу "Беспощадной Мести" не спеша опустил подзорную трубу. Обернулся и оглядел одиннадцать братьев и двух сестер - все на подбор выше среднего роста, отягощенные массивными мышцами, даже женщины - и улыбнулся.

- Благие сородичи, мы их нашли.

Все четырнадцать начали готовить оружие. Двуручные секиры, двуручные мечи (один даже триручный, благодаря чрезмерно амбициозному, но не особо умному оружейнику из Толля), фальшионы, кирки, булавы, дубины, цепы, алебарды и очень страшного вида палка. Доспехи сверкали на утреннем солнце, как и подобает; шлемы были надеты, скорее даже насажены на толстые черепа. Блестели серебряные коронки на клыках - во многих на борту явно прослеживалась примесь джагской крови.

Вокруг кишела команда, вся из неупокоенных, ведь на них не нужно тратить еду и воду, и еще они никогда не спят; внизу в трюме огромные отощавшие звери рычали и ревели от бешеного голода, сотрясая клетки.

Крошка Певун, старший в семье и потому вожак, вынул свое оружие, штуку о двух концах - с одного полулунный топор с шипом, с другого зубчатая булава (на ней было написано красным слово САТРЕ, ибо Крошка умел писать хуже, чем колдовать) - и снова оглядел родню.

- Мы их нашли, - повторил он.

И снова улыбнулся.

Все Певуны улыбнулись.

Один из неупокоенных матросов, видя это, закричал.

За здоровье мертвеца

Предупреждение фашиствующим, отсюда и отовсюду: не читайте этого или ослепнете!

Умирающих здраво набивают ватой и выставляют в стеклянных гробах как примеры благой жизни.

Имид Фактало, бригадир команды, возвращающей брусчатку к Стене, был сбит падающим фургоном, потерял сознание и так стал святым. Выпачканные грязью лица товарищей-рабочих с изумлением смотрели сверху вниз, как он моргает и открывает глаза. Небо над обыденными лицами поистине казалось блистающим обиталищем Госпожи Благодеяний, Богини Здоровья, ибо в ее изящно-костистых руках Имид Фактало ощутил себя на краю падения. Если, разумеется, возможно упасть вверх, оторвавшись от тяжелой как свинец земли, и с веселой радостью утонуть в обширной синеве.