Три повести о Бочелене и Корбале Броче

Эмансипор моргнул, ошеломленный чувством вины. - Не может быть второго шанса, Паладин?

- Ах, вы поистине святой, изъявляя подобные чувства. Отвечаю: нет, не может. Сама идея "ошибок" изобретена ради оправдания безответственности. Мы МОЖЕМ быть совершенными, и вы видите шагающим рядом истое совершенство.

- Вы достигли совершенства?

- Да, верно. Обсуждать эту истину значило бы проявить собственное несовершенство.

Они оказались около двойной двери. Инвет Суровий коснулся больших колец - но створка, что справа, внезапно открылась сама, край ударил Паладина по носу со смачным хлюпающим звуком. Мужчина попятился, брызнула кровь.

Эмансипор же запнулся, башмак угодил в пятно крови - он потерял равновесие и качнулся вперед, сквозь дверь, и врезался в ошеломленную служанку. Голова утонула в объемистом животе.

Она судорожно выдохнула и, пока Эмансипор падал лицом вниз, рухнула сверху - большой таз слетел с головы, масса сырой травы размером с человеческий мозг взлетела в воздух, словно ожив, и тоже шлепнулась на пол, разваливаясь и брызгая сочным мятным соусом...

... прямо под левый сапог шагнувшего вперед Инвета Суровия. Паладин поскользнулся и тяжело плюхнулся на задницу.

Застонав, Эмансипор столкнул с себя женщину и перекатился набок. Сзади, из коридора, доносились сиплые вздохи Инвета. Служанка только сейчас сумела глубоко вздохнуть, уже не так панически закатывая глаза. А откуда-то из помещения доносился до ушей Эмансипора странный механический звук, повторяющийся равнодушный ритм. Смаргивая слезы, он встал на карачки и осмотрелся.

Массивная железная конструкция - рама, зубчатые колеса и шкивы - занимала комнату, и в сердцевине ее, связанная ремнями и мягкими обручами, была фигура. Подвешенная на высоте руки над полом, конечности непрерывно сгибаются и разгибаются, словно фигура ползет по воздуху, но поймана на месте; космы волос медленно качаются в такт разнообразным тянущим, толкающим и крутящим усилиям.

Механизм был столь велик, что не давал подойти близко к повисшей в середине фигуре. Король Макротус - а кто еще это мог быть? - висел спиной к входу и не слышал произошедшего столкновения. Он упражнялся бесконечно, усердно - не человек, а вечное движение.

Инвет Суровий шатался, проходя в дверь; лицо его исчертили полоски крови из сломанного носа. Он сплюнул, полные боли глаза уставились на всё ещё сидящую на полу служанку. - Шлюхино отродье! Пагуба цивилизации! Я осужу тебя здесь и сейчас!

Король Макротус не отреагировал на его рев - рука ритмично поднимается, противоположная нога опускается - он казался ужасно худым и до странности дряблым, словно кожа потеряла эластичность.

Эмансипор встал. - Паладин Чистоты, это случайность!

- Случайности суть знаки слабости! - Инвет Суровий, насколько мог видеть лакей, стал сгустком слепой пламенной ярости.

- Следите за языком! - рявкнул Эмансипор.

Здоровяк развернулся, алая челюсть отвисла.

С бешено колотящимся сердцем Эмансипор выставил вперед палец, обвиняя. - Вы приговорите всех Святых Славных Трудов, Паладин? Всех до одного? Разве они не жертвы случайностей? Осмелитесь карать мой народ?! Перед ликом самого возлюбленного короля?!

Инвет сделал шаг назад. - Нет, конечно! - Глаза метнулись к Макротусу в упряжи, потом снова к Эмансипору. - Но она всего лишь баба...

- Служащая самому королю! - подчеркнул Эмансипор. - Более того, она ранена... исполняя... - добавил он с внезапным вдохновением, - свершая славный труд! - Лакей возложил руку на трясущуюся женскую голову. - Теперь и она Святая!

- Таковое провозглашение, - сказал Паладин, - должен утвердить Здраворыцарь...

- Да, никто иной как вы, Инвет Суровий. Король Макротус станет свидетелем колебаний?

- Нет! Сим провозглашаю женщину Святой Славных Трудов!

Эмансипор помог женщине встать. Прильнув к уху, шепнул: - Иди отсюда, милая. Быстрее!

Она поклонилась, подобрала таз и поспешила прочь.

Эмансипор нашел в кармане платок и передал Паладину, дождался, пока Инвет вытрет лицо, проводя тряпицей по носу - снова и снова, и снова. И еще, назад и вперед - глаза вдруг заблестели, став алчными. Лакея медленно затопляло потрясение. Платок... Пыльца д"байанга... о боги... - Паладин... Король, кажется, не склонен...

- Как всегда, - произнес Инвет Суровий непривычно мягким голосом. - О да. Слишком занят. Упражняется. Упражняется. Вверх-вниз и вверх-вниз, упражнение! Мы слишком задержались. Летаргия - грех. Давай уйдем. - Он снова поднес платок к носу. - Упражнение. Пора патрулировать улицы. Все сразу, да. Дотемна. Я смогу. Ты не веришь? Я тебе покажу!

Паладин выкатился из комнаты.

И Эмансипор оказался наедине.

С королем Макротусом. А тот упражнялся и упражнялся.

- Одежда слишком тесная, - пожаловался Инеб Кашль.

- Ты малость раздобрел, - заметил Бочелен. - Вот, друг, выпей немного вина.

- Да, отлично. Выпью. Но я чувствую себя... ограниченным.