Три ролика магнитной ленты

— Это что! Вот я знал одного мужика… И началось!

Подошла Римма-воспитательница. В белой кофте и темно-синей плиссированной юбке она была похожа на пионервожатую из школы. Ей не хватало только красного галстука.

— Что у вас тут происходит?

— Соревнуемся. Вы бы нам из культмассовых средств выделили на приз победителю. Ну, скажем, на бутылочку коньяку или хучь водочки.

— Соревнование — это хорошо, — серьезно сказала Римма. — Только на водку нельзя. А книжки можем вручить победителю.

— Моему знакомому, который двадцать раз подряд…

Все захохотали.

Римма ничего не поняла и покраснела. Она всегда краснела, когда приходилось слышать что-нибудь непонятное от парней. Она терялась.

— Отставить! — скомандовал Рогов. — Даешь швартовый при девушке…

Ш л е н т о в:

Звать меня Александром Егоровичем Шлентовым. Родом из деревни Кершино. У нас там полдеревни все Шлентовы. Есть мать с отцом да братовья. В совхозе работают. Я тожеть раньше в мэтэес робил, да потом в город потянуло. Но в деревне все же вольготней. У нас каждый год засаливают по две кадки двадцативедерных капусты, да еще две поменьше огурцов, да одну ведер так на десять помидоров. А по морозцу каждую осень отец-то телку забивает. А в городе все страсть как дорого. Давеча на рынке спрашивал. Картошка по двадцати копеек за кило, соленые огурцы по рублю, на старые-то деньги по червонцу, значит. Яблоки привозят издалека, больно дорогущие. Чего? Работаю где? Дак в монтажном отделе трактористом. Станки разные да оборудование устанавливаем. Платют неплохо. Я не так давно справил себе шевиотовый костюм, да подарков домой кой-каких купил, да еще денег свезу, когда на Октябрьские праздники-то поеду… Ну, а общежитие наше очень даже приличное. Чего тут плохого скажешь?.. Про товарищей чего могу сказать?.. Мне очень даже матрос приглянулся. Хороший человек. Мы с ним фотокарточки делаем. Проявляем. Дак я окно одеялами завешиваю… Сроду раньше не видал, как это выходит. Чудное дело: мокаешь чистый листок, а там видение возникает. Забавно! Матрос меня сколь раз уж снимал. Я домой все карточки свез. …А еще в нашей комнате живет инженер. Я ему чем-то шибко не приглянулся. Чего-нибудь не так скажу, не так сделаю — не по-евоному, дак он просмеивает меня. Фотокарточки я над койкой повесил, в рамочке за стеклом. Сродственников своих. Дак он все посмеивался и чего-то в нос гундосил… Я с избирательного участка плакаты разные принес. Нет, не плакаты, а художественные картины. Да он подошел и стал их разглядывать. «Приобщаетесь к искусству, говорит. Похвально, мой друг!» Да вдруг как захохочет. Свихнулся, думаю. А может, я чего неладное принес?.. Ну дак там среди картин оказался один плакат, что в сберкассах вывешивают: море, пальмы, «деньги накопил и путевку купил». Вот инженер и просмеял меня, чтоб я, значит, этот плакат повесил над койкой заместо картины…

Четвертым с нами Васька Мохов живет. Энтот все где-то шастает с дружками и часто водку пьет. Домой заявится, дак сразу на койку валится мордой к стене и молчит. Матрос, он бригадиром у них, все наставляет Ваську на верную дорожку, дак Васька все за дружков держится…

* * *

Шлентов очень любил поговорить. Одному — скучно.

Раньше, бывало, наступит вечер — чем заняться? Ребята к девчонкам ходят, а ему, Шлентову, как время убить?

Записался Шлентов в вечернюю школу в седьмой класс. Поначалу вроде бы ничего шло. Ходил он аккуратно, задания выполнял. Недели две все в охоту было, а потом — вот беда! — на последних уроках становилось невмоготу, слипались глаза. Пробовал умываться на переменах — не помогало. Голова будто чугуном наливалась и сама падала на стол. Ладно еще, что сидел он на предпоследней парте, а впереди его загораживала спина широкоплечего парня.

Но однажды Шлентов не заметил, как уснул. Ну, просто положил голову на руки и уснул. Разбудила его техничка, когда уж в школе никого не было, все по домам разошлись. Видно, ребята подшутили над ним и не разбудили, когда урок кончился. С тех пор Шлентов бросил ходить в школу. Правда, в отдел приходила классная руководительница, Шлентова вызывали на комсомольское бюро, журили. Но он все равно не пошел больше учиться. Из школы звонили еще раз. Комсорг сказал:

— Он у нас несоюзный.

Так Шлентова оставили в покое.

А в общежитии скукота.

Иногда в клубе что-нибудь или в комнате отдыха журнальчик посмотрит… Ну, а потом переселили в восемьдесят шестую…

С инженером Шлентов не ладил. С Моховым тоже не поговоришь. А вот с матросом — совсем другое дело.

Теперь вечерами в восемьдесят шестой бывало людно. Приходили ребята за фотокарточками и просто так — «потравить», как выражался Рогов. Снимки он раздавал пачками.

— Сколь тебе за работу? — спросит кто-нибудь из ребят.

— Бери даром. Жениться будешь — на свадьбу пригласи. Люблю по чужим свадьбам ходить.

— У меня прошлый год, аккурат в Октябрьские же праздники, ладно получилось. Выходные-то передвинули, дак целую неделю, почитай, дома гостил. На двух свадьбах побывал. Славно погулял!

— Сам-то не собираешься жениться? — спросил Рогов у Шлентова.