Три сестры

Со всех сторон на меня посыпались предложения. Я даже подумал, что стоило чему-нибудь поучиться у наших музейных электриков, тогда бы мне здесь на островах цены не было. К счастью, в этот момент меня нашла Люба, позвав секретным жестом следовать за ней, чтобы пойти курить, и я с радостью покинул компанию бизнесменов, никому ничего так и не пообещав. По дороге Люба сообщила, что тайские полицейские волонтёры по договорённости с организаторами мероприятия разрешают курить марихуану, но делать это они советуют строго до шести часов вечера, потому что после заката сюда вполне может нагрянуть другая, независимая от них полиция.

Солнце уже ушло за гору, начинались сине-серые сумерки. Они не были живописны, но принесли умиротворение и некоторую прохладу. Правда, вместе с ней появились и комары, а свою прыскалку с репеллентом я оставил дома у Любы. Оставалось лишь надеяться, что здесь нет насекомых-переносчиков лихорадки денге, по воздействию похожую на острую форму гриппа с температурой за сорок и общим недомоганием.

Мы шли в другой конец поляны, к стоящему у склона большому дереву. Я смотрел в тёмно-синее небо, а когда обнаружил на нём висящий лодочкой месяц, лицо моё непроизвольно расплылось в улыбке. Люба посмотрела на меня и тоже улыбнулась. За нашими спинами играла музыка, впереди слышался гул барабанов, а в лицо осторожно подул едва заметный юго-восточный бриз с просторов Сиамского залива.

Под деревом, увешанным разноцветными флажками с буддийскими молитвами, кружком сидело человек пятнадцать. Двое парней с дредами лупили по барабанам. Царила здесь более раскрепощённая и душевная атмосфера. Все смеялись, что-то громко говорили друг другу, пили из горла пиво и ром, а невысокая и наголо стриженная девушка с татуировкой в виде знака «Ом» на затылке аккуратно скручивала косяки в бумажки для табака и складывала их на тайскую газету, где на первой странице была заметка о взрыве бомбы в самом модном торговом центре острова Самуи. Закончив четвёртый, она попросила тишины и пустила два из них по кругу в разные стороны.

Заметив Любу, часть компании потеснилась, мы присели на землю и вскоре получили с двух сторон каждый по самокрутке. Затянувшись, я передал свою Любе, а она свою мне. Днём мы покурили совсем немного, просто для поднятия настроения, а вот сейчас, вместе с алкоголем, меня очень хорошо нахлобучило.

Голоса людей вокруг слились в однородный гул, движения приобрели некую скованность, даже голос мой изменился и я решил сбить это состояние, сделав глоток чистого рома и запив его большим количеством воды. Мне сразу стало лучше, давление вернулось в норму, и я включился в общую беседу, которая не была такой занудной, как у «успешных» людей на поляне, которые постоянно пытались впарить друг другу какие-то услуги, типа поездок по острову для тех, кто не владеет скутером или продажи русской домашней еды с доставкой. Публика здесь была более беспечная и, судя по всему, не такая уж и бедная, потому что никто не вёл разговоров о том, как им заработать денег и, в основном, все обменивались информацией, на что эти деньги можно с пользой и бюджетно потратить, а так же шутили на метафизические темы.

Один парень рассказал, как прошлой осенью тайцы повезли их кататься на какие-то острова, и из-за шторма им пришлось сутки отсиживаться на одном из них, совершенно необитаемом. К счастью, там росли кокосы, и они всё это время пили кокосовую жидкость и ели их мякоть, потому что другой еды у них не было.

После прохождения по кругу всех косяков кто-то вскрыл четырёхлитровый пакет белого австралийского, достал оттуда сам пластиковый пузырь с вином и тоже пустил его по кругу. Те, у кого не было стаканов, отжимали кран, направляя струю прямо себе в рот, а какие-то девочки разбавляли им воду в своих бутылках. Я благоразумно отказался смешивать напитки, заметив, что этот пузырь напоминает винные меха, из которых раньше пили в Грузии. Тогда тот же парень рассказал, как другой осенью он ездил туда в винный тур и потом не мог пить и, вообще, видеть красное вино до самого нового года.

Меня угостили соком, я вылил туда остатки рома и только тогда обнаружил, что уже стемнело, лишь далеко в небе вспыхнули напоследок яркие отголоски невидимого для нас заката, а за пульт встал другой диджей и сходу включил «даб». Эта музыка, представляющая из себя замедленный кислотный реггей, весьма подходила ко времени суток и моему настроению, тело начало медленно раскачиваться в такт и я сам не заметил, как вместе с другими людьми поднялся на ноги, ощутив себя уже в плавном медленном танце.