Три сестры

– Просто знаю, что моё время здесь истекло…И вчерашнее затмение было шикарным. Ты ведь знаешь, что я видел вашу Работу.

– Да, мы решили, что тебе можно посмотреть. Тем более ты сам нашёл для этого удачное место.

– Но Луна… Чем она является на самом деле? Я вчера такое вместо неё увидел!

– Знаешь, не бери в голову, не стоит об этом думать. Наш спутник на самом деле очень сложный объект, он действительно способен притворяться чем-то иным, поэтому каждый может разглядеть в его маскировке какие-то свои предпочтения, а ты, наверно, просто много читал фантастики.

– Правда? Ну хорошо, ты меня успокоила.

– Да, – отозвалась Надя, – Всё хорошо. Кроме того, конечно, что ты уезжаешь, и мы больше никогда не увидимся.

– Ну почему никогда? Я ведь могу когда-нибудь снова сюда приехать.

– Потому что мы закрываем «Тему». И Тема этого этапа была «Радость и Печаль», именно с ней и связано твоё появление. Это как один из эпизодов в длинной истории – и ты, Федь, как пишущий человек, должен это понимать. Теперь сезон закончен, но не наша Работа – мы ведь здесь всегда чем-то заняты и долго ещё пробудем. А ты… Я ведь не знаю, кем ты станешь, когда опять сюда попадёшь.

– Значит это действительно наша последняя встреча?

Она молча кинула.

– Вера мне тоже самое говорила, когда мы прощались.

– Федя, прости, но несчастливая любовь – она тоже является частью нашего проекта. Мы просто пытаемся понять, как затем с этим жить и что можно сделать, чтобы эта жизнь потом не сломалась.

– И ещё вам это надо для создания особого эмоционального фона в вашей работе, – устало отвечал я.

– Ладно, хватит уже меня упрекать. За подобные вещи нам тоже приходится расплачиваться. Между прочим, Вера уже похоронила одного своего мужа, а Люба ещё слишком молода и у неё всё впереди.

– А чем ты платишь, кроме одиночества?

В ответ Надя пожала плечами.

– Мы всегда платим тем, что представляет из себя особенную ценность, – и она прилегла на бетон скамьи, положив голову мне на колени.

– Ты не обижаешься на меня? – спросила она, устроившись удобней.

– Я могу тобой только восхищаться.

– Не издевайся. Мне правда грустно от того, что ты уезжаешь.

– А мне грустно, что я не надолго прикоснулся к твоему миру, миру трёх сестёр, и теперь покидаю его, зная, что это не моя история и я просто оказался у тебя на пути.

–Ты сам знаешь, что всё не «просто».

– Надеюсь, что так.

И мы вместе замерли, глядя на бликующую от солнца воду, что плескалась у нас под ногами. Не смотря на самый центр города и проходящую мимо кольцевую дорогу, парковку таксистов и рыбаков, а так же женщин, торговавших их уловом прямо на тротуаре, здесь было очень спокойно.

Мне вдруг вспомнилось, как в день своего приезда, выйдя на набережную из какой-то подворотни в паре шагов отсюда, я увидел статичную картину, после которой тут и остался. Со стороны могло показаться, что в нёй нет ничего особенного – ещё один проулок между домами и перспектива с видом на море, где на фоне далекого и огромного океанического лайнера плывёт рыбацкая лодка, по пустой набережной идёт собака, а над всем этим покоится мягкое бело-синее февральское небо, пронизанное бессчетными рядами электрических проводов. Но в этой перспективе и заключался именно тот собирательный образ, что всегда присутствовал в моём сознании. Тогда мне даже показалось, что я всего лишь возвращаюсь домой, а вот теперь опять его покидаю.

…Над нашими головами прошумел ветер. Надино веко тревожно дёрнулось, когда на неё, лежащую с закрытыми глазами, упало несколько больших оранжевых листьев. Я посмотрел на экран телефона и обнаружил, что мы неподвижно просидели так минут сорок, и уже пришло время отправления.

Мы пришли к месту сбора, но там, как обычно, никто никуда не спешил, и на площадке под навесом ожидало отправления большое количество путешественников. Соотечественников среди них я не обнаружил, либо они тоже являлись бывалыми бэкпекерами и сливались с общей интернациональной компанией, где никто не таскает с собой неудобные чемоданы.

Мы встали в тени неподалёку от перил и неожиданно у неё из глаз потекли слёзы.

– Надя, ну ты чего? – удивился я, – Видишь, я же не плачу!

Ляпнув это, я сразу прикусил язык, осознав неуместность подобной шутки.

– Потому что ты меня не любишь! – мгновенно парировала она.

Когда она заплакала, то стала опять похожа на тайскую девушку, невольно создав у бросающих на нас взгляды посторонних людей ощущение, что это высокооплачиваемая проститутка, нанятая на «лонг-тайм», умело инсценирует привязанность, провожая своего кавалера. Один пузатый мужик с банкой «Чанга» даже подмигнул мне и показал большой палец, но я от него отвернулся.