Три сестры

– Тогда, может быть, лишь на несколько часов, – предполагает Хая. – В канун Рождества они не придут больше одного раза.

Если бы могла, она не раздумывая поменялась бы с Магдой местами.

– Все в порядке, мама, честно. Все будет хорошо, я знаю, где спрятаться от ветра. – Теперь очередь Магды натянуто улыбаться. – У меня есть тайник.

– Это хорошо! – заявляет Ицхак. – Но не говори нам. – Он берет Магду за толстую косу и чуть дергает ее. – Если мы не будем знать, нас не заставят его раскрыть.

– О-о, я думаю, вы знаете, где это. Я дам вам небольшую подсказку, но и только. Попробуйте угадать. – Глаза Магды блестят.

– О-о, мы играем в игры, да? Ладно, дай подсказку.

– Надежда и сила, – объявляет она.

Ицхак с улыбкой кивает.

– И что это значит? – спрашивает озадаченная Хая.

– Тебе необязательно знать, дочка. – Ицхак подмигивает Магде.

– Ах, так, значит, у нас есть секреты? – Но Хая улыбается. – Мне нравится, что у вас есть свой секрет. Вы должны его хранить.

– А теперь мне пора идти в мое тайное место, – говорит Магда.

Она берет свою чашку с супом и залпом выпивает ее.

В соответствии с давно установившимся порядком Ицхак принимается заворачивать хлеб и сыр для ночевки Магды в лесу. Он добавляет овсяное печенье, которым их угостила вчера Елена, жена Айвана. Хая надевает на Магду одежду слой за слоем – жилеты, свитеры, – и Магда сильно увеличивается в размерах. Она натягивает три пары носков и втискивает ноги в материнские сапоги, которые, по счастью, на размер больше. Хая достает из шкафа единственный оставшийся от Менахема предмет одежды – длинную тяжелую армейскую шинель до пола. В мешок с завязками уложено толстое одеяло с кровати, на которой Магда когда-то спала вместе с Циби.

Солнце вот-вот готово зайти, когда Ицхак задувает свечи, открывает дверь и провожает Магду в ночь. Снег продолжает идти, и в тусклом желтом свете уличных фонарей кружатся легкие снежинки. Торопясь к лесу, она не встречает ни единой души. Над ее головой облака расступаются и показывается россыпь звезд, освещающая ей путь. Тонкий серп месяца почти не дает света.

В лесу от ветра раскачиваются и скрипят голые ветви. Магда больше не боится длинных теней, которые они отбрасывают на тропинку, скорее, они кажутся ей широко раскинутыми руками, приглашающими в свое убежище.

Спустившись с некрутого откоса, Магда отыскивает вход в небольшую земляную пещеру, ставшую для нее вторым домом за эти последние долгие месяцы. Перед тем как устроиться на ночлег, она сметает с земли тонкий слой снега, а потом сворачивается калачиком, защищенная от ветра и снега. Она укутана в толстое одеяло, в теплую шинель отца. Подтянув воротник шинели к носу, она ощущает, как ей кажется, знакомый мужской запах отца. Она чувствует его присутствие и засыпает, зная, что он оберегает ее.

Утром Магда открывает глаза от слепящего сияния солнечного света, отраженного от чистого белого снега вокруг пещеры. Прислушавшись, она ничего не слышит и медленно выползает наружу. Чтобы размяться и разогнать кровь, она начинает прыгать на месте.

Пробираясь обратно через лес, Магда настороженно следит, чтобы ни с кем не встретиться. Ничего не стоит донести на странную девушку, рано утром бредущую по лесу. На улицах города эхом раздаются возбужденные голоса детей, разворачивающих рождественские подарки.

Ицхак открывает перед Магдой дверь, не дожидаясь, пока она постучит. Весь его вид выражает беспокойство. Он хватает ее за руку и тащит в дом. Закрывает дверь на засов и только после этого подходит к окну и выглядывает на улицу. На улице пусто, никто не видел, как она пришла.

– Они приходили дважды, Магда, – говорит он, продолжая смотреть в окно. – В последний раз всего час назад или около того. – Он поворачивается к ней. – Думаю, в будущем тебе надо задерживаться там дольше.

– У меня готов горячий чай. Иди съешь что-нибудь, – зовет из кухни Хая.

Из сложенного одеяла Магда достает сверток с едой, с любовью приготовленный Ицхаком накануне вечером. Она не притронулась к нему.

– Магда, я дал тебе еды, чтобы ты съела. Как ты рассчитываешь не замерзнуть, если у тебя внутри ничего нет? – журит ее Ицхак.

– Я не хотела есть, дедушка. К тому же я быстро уснула. А теперь поедим вместе.

Хая снимает с плеч Магды тяжелую шинель и, с нежностью погладив ее, вешает в шкаф в спальне.

Глава 17

Освенцим-Биркенау

Декабрь 1943 года

В это Рождество не было никакого особого угощения и не было выходного. Тем не менее Циби подарила Ливи подарок. В тот вечер, когда они забираются к себе на нары, Циби театральным жестом достает из кармана маленькую вязаную шерстяную шапочку. У нее даже есть ленточки.

– Что это такое? – взвизгивает Ливи.

– Шапка, глупышка! Теперь у тебя голова не будет мерзнуть. Дай надену.

– Я не ребенок, Циби, могу и сама. Но не маловата ли она?

Ливи с трудом натягивает шапку на уши. Шапка сидит очень плотно, но Циби довольна. Она завязывает ленточки под подбородком у Ливи аккуратным бантиком.

– Я чувствую, как тепло моей голове. – Ливи тоже в восторге.

– А теперь ложись! – командует Циби.