Три слова о войне

В особо опасных местах он любит цитировать своего любимого французского писателя Леона Бло: «Гражданин – это свинья, которая желает умереть от старости».

Монастырь Крупа

Помню, это было еще до нынешней войны. В монастырской комнате для гостей игумен Павел сидит во главе длинного стола с тяжелой дубовой столешницей. Несколько отстраненный, блаженно задремывающий, этот старец с холеной белоснежной бородой и почти детской розовой кожей идеальный слушатель. Он никуда не ездит, и потому его интересуют все новости; поэтому он и любит гостей. За столом – доктор Иован Рашкович; он говорит мало и почти не прикасается к стакану с вином. Здесь и покойный режиссер Марио Фаньелли, уроженец небольшого рыбацкого городка Сан-Бенедетто дель Тронто у Пескары. Он так полюбил Краину, что решил остаток жизни провести в ней, в Ясенице на берегу Новиградского моря. Но, поскольку он родом с Адриатики, его все больше привлекает Буковица. «У этого пейзажа есть характер!» – говорит он с удивлением. Рядом с ним расположился легендарный доктор Пая Барбулович из Оброваца, маленький полный смуглый человек с живыми глазами и энергичными жестами, родом из Неготина. На площади в центре Оброваца ему принадлежит мрачный погреб, до отказа набитый огромными бочками с неготинским вином. По углам погреба, под свисающими с балок окороками, он хранит корни из Буковицы, которые притащил и доработал какой-то скульптор-примитивист, извлекая из них чудовищ и фантасмагорических существ, которых человек и без него смог бы увидеть после третьего литра красного. Он заботится о здоровье игумена, осматривает его и привозит необходимые лекарства.

В те далекие времена монастырь был беден, а игумен, отец Павел, слишком деликатен, чтобы принимать пожертвования.

Гости, вежливые люди, придумали, каким образом можно оставлять монастырю немного денег, чтобы это пожертвование не бросалось в глаза. Каждый раз после ужина они уговаривают отца Павла сыграть в картишки. Он пытается отказаться, но очень любит карты. Потом кто-нибудь предлагает сделать небольшие ставки, в результате чего игумен весьма неохотно, но все же соглашается. И все игроки, кроме него, обязательно проигрывают. А если кто-то слишком увлекается и начинает выигрывать, прочие пинают его ногами под столом до тех пор, пока он сам не опомнится.

Со страной можно познакомиться с помощью глаз, ног, прикосновений, но ее можно узнать и по ее особым вкусам.

Существуют люди с абсолютным слухом. Так вот доктор Пая – человек с абсолютным вкусом, особенно в том, что касается еды и выпивки.

Я слышу, как он ночью подходит к дому Фаньелли на берегу, и узнаю его по манере кричать и колотить в двери. Открываю двери, и мы трижды, как положено, лобызаемся. Доктор Пая принес бутылку «Шиваса». За его спиной послушник держит в руках посудину, в которой глухо позвякивает лед. Второй притащил только что испеченную козлятину, картошку, круг овечьего сыра и обязательную, величиной со щит, лепешку… Они опускают свой груз и исчезают в ночи, словно неслышные тени, распространяя аромат базилика.

Доктор Пая ест немного, так, пару кусочков, но он дирижирует трапезой. Ему знакомы все нюансы пищи, он знает утонченную разницу между животными и растениями в разных краях, время созревания и наилучший способ их приготовления, гастрономический распорядок подачи блюд за трапезой. Совсем как искушенный придворный дегустатор, он рассуждает о разнице между свиным, говяжьим и овечьим копчениями, принюхивается к невидимому дыму, на котором томилось мясо, и перечисляет названия самых затерянных сел, где вкуснее всего коптят, принимая во внимание силу костра и то, что в них жгут: начиная с корней виноградной лозы, граба и кончая сушеными ветвями тутового дерева. Картошка или брюссельская капуста, которые Доктор употреблял лично и которыми угощал друзей, должны были произрастать на расстоянии не менее километра от асфальтированных дорог, на которых машины испускали ядовитые газы. Казалось, что этот гений гастрономии лично знал родословную каждого тенека или цыпленка, который оказывался на столе перед его друзьями!

Вечно в дороге, будто ни одно место не могло его задержать надолго, Доктор носится по Крайне на своем джипе, напоминая бедуина. Принимает роды в селах, лечит змеиные укусы, утихомиривает шизофреников, забинтовывает раны, раздает лекарства, меряет давление и ни у кого не берет ни гроша. Время от времени, в те времена красной идеологии и террора, мы собирались в какой-нибудь горной корчме, составляли столы и, голова к голове, распевали старые сербские песни, так что казалось, будто волки, попавшие в капкан, воют на полный месяц. Сербствовали мы тайно, вполголоса. Дом доктора Паи в центре Оброваца всегда был открыт для любого прохожего. В замочной скважине его дверей я ни разу не видел ключа!

Такова и Краина – страна распахнутых дверей.

Пролетело с тех пор двадцать лет, и все больше моих друзей отправляется в мир иной. И все-таки я храню в старой записной книжке номера их телефонов. Они все еще продолжают жить в ней.