Три солнца. Повесть об Уллубии Буйнакском

Первое неприятное впечатление, вызванное брезгливым выражением лица генерала, вроде бы рассеялось. На столе появилась коробка превосходных английских сигар. Генералу было предложено удобное кресло, полковник расположился напротив. С взаимными приветствиями и любезностями было покончено. Начался деловой разговор.

— Я должен уведомить вас, — начал генерал, — что в ставке весьма недовольны положением дел в этом крае.

— Это не новость для меня, — улыбнулся полковник. — Не скрою от вас, генерал, мы тоже озабочены сложившейся обстановкой.

— Но одной озабоченности недостаточно. Надо действовать! Необходимы самые крутые меры!

— То-то и оно, что крутые меры не всегда возможны, — вздохнул полковник. — Первая заповедь умного политика состоит в том, что он должен считаться с реальностью. А реальность такова, что большевистская зараза распространяется здесь, в горах, с быстротой молнии.

Роуландсон заговорил о растущем с каждым днем дезертирстве, о том, что объявленный генералом Халиловым набор добровольцев не дал практически никаких результатов, о растущей активной большевистской антиденикинской агитации.

— Вы докладывали своему правительству об этом? — спросил генерал.

— Разумеется, — кивнул полковник, спокойно попыхивая сигарой. — В ответ на мой доклад по приказу генерала Томсона на днях прибыли из Баку три военных корабля: «Азия», «Эммануил» и «Слава». На их мачтах развеваются трехцветные русские флаги. Суда эти приданы Петровскому гарнизону, которым командует генерал Пржевальский.

— Но в горы ведь корабли не пошлешь, — усмехнулся генерал.

— Само собой, — невозмутимо кивнул полковник. — Я полагаю, господин генерал, для вас не секрет намерения моего правительства.

— Что вы имеете в виду?

— Добрармии разрешено занимать Петровск и горные округа. И только… Но ваши аппетиты растут неимоверно. Ваши войска заняли всю прибрежную полосу вплоть до Дербента. Я вынужден был доложить об этом верховному комиссару…

Генерал прекрасно понимал, о чем идет речь. Сговор с англичанами заключался в том, что весь прибрежный район от Петровска до Дербента — сфера интересов Британской империи. Здесь с давних пор располагались нефтяные компании, ежегодно дававшие миллионные прибыли. Естественно, англичане не хотели уступать эти территории Деникину.

Однако генерал не был уполномочен обсуждать этот вопрос. Поэтому он поспешил переменить тему.

— Я полагаю, господин полковник, — сказал он, — сейчас для нас с вами главное — уничтожение большевизма и возрождение великой, единой и неделимой России. Вы лучше скажите мне, откуда у большевиков такое влияние, такая сила? Почему они возникают повсюду, словно грибы после хорошего дождя? Ведь все большевистские главари уже уничтожены!

— Позвольте осведомиться, — усмехнулся англичанин, — кто сообщил вам столь радостное известие?

— А разве это не так? — изумленно вскинулся генерал.

— Большевистские главари действительно давно арестованы и осуждены специальным судом. Однако приговор в исполнение не приведен, — нахмурился Роуландсон.

— Но почему, черт возьми? Какого дьявола вы медлите?! — вспылил генерал.

— Извольте прочесть, — Роуландсон достал из кожаного бювара телеграфный бланк.

Водрузив на нос очки и приблизив депешу к глазам, генерал Попов прочел вслух:

— «Порт-Петровск. Командованию Добрармии. В случае казни в Петровске дагестанских коммунистов Уллу-бия Буииакского, Абдул-Вагаба Гаджи-Магома-оглы, Абдурахмана Исмаилова, Сайда Абдулхалимова, Меджида Али-оглы и других советская Муганская власть расстреляет находящихся на ее территории офицеров-деникиицев, считая за каждого расстрелянного коммуниста 10 офицеров-деникинцев».

Небрежно кинув на стол телеграфный бланк, генерал сказал:

— Можете не принимать во внимание эту угрозу, полковник!

На сей раз не скрыл удивления Роуландсон.

— То есть как это? — спросил он.

— Советы на Мугани уже ликвидированы.

— Мы не имеем на этот счет никаких сведений.

— Можете не сомневаться, мои сведения точны. Не далее как вчера я сам читал в Грозном телеграмму верховного главнокомандующего британскими войсками на Кавказе Оливера Уодропа.

— Таким образом?

— Таким образом, я полагаю, песенка этого вашего Буйнакского спета.

— Не скажите! Теперь, после суда, его популярность только возросла.

— Это еще почему?

— Да потому, — раздраженно заговорил Роуландсон, — что нечего было ломать всю эту комедию! Я предупреждал генерала Халилова! Я настаивал, чтобы большевистских лидеров расстреляли без суда и следствия, как это полагается по законам военного времени. Но Халилов уверял меня, что суд рассеет в глазах народа миф о большевиках… И вот вам результат!..

— Да что, собственно, произошло? Разъясните!

— Произошло то, — еще более распалился полковник, — что этот Буйнакский произнес на суде такую речь, после которой прокурор вынужден был демонстративно покинуть зал заседания. Теперь Буйнакский предстал перед всеми в ореоле великомученика, чуть ли не святого. И даже те, кто еще вчера относился к большевикам как к бунтовщикам и смутьянам, сегодня видят в них героев, борцов за свободу!