Три солнца. Повесть об Уллубии Буйнакском

— И девушки могут. Только ты не торопи события. Всему свой срок, — отвечал ей Уллубий уже на ходу: он торопился на вокзал.

Рассветало. День обещал быть тихим, безветренным, солнечным. В такой день хорошо гулять по набережной, вдыхая свежий, влажный, острый запах моря. У вокзала Уллубия ждал Джалалутдин. Издали доносилась беспорядочная винтовочная стрельба.

— Это наши, — сказал Джалалутдин. — Значит, я остаюсь? — спросил он, хотя все уже давно было решено между ними.

— Да, остаешься, — спокойно отвечал Уллубий, понимая душевное состояние своего товарища. — А сейчас пойди, займись погрузкой. И скажи там всем, чтобы работали спокойно, без суеты. Так, словно нам и торопиться некуда. Понял?

Джалалутдин, кивнув, ушел.

Начальник вокзала, пожилой мужчина с длинными усами, растерянно поднялся навстречу Уллубию.

— Мне надо срочно связаться с Баку, — сказал Уллубий.

— Попытаемся. Сейчас я скажу телеграфистам, — ответил тот и вышел.

Комната быстро заполнялась людьми. Слух о том, что Уллубий здесь, мгновенно распространился. Каждый во что бы то ни стало хотел поговорить с ним, получить от него указание, спросить совета, узнать его мнение по тому или иному вопросу.

Внезапно Уллубий увидел в этой толпе входящих и уходящих людей Олю. Она была в белом халате.

— Оля? Что ты здесь делаешь? — строго спросил он.

— Я же здесь работаю! В вокзальной парикмахерской, — улыбнулась она. — Хотите, побрею вас? А то вон какую щетину отрастили! Неприлично даже уезжать в таком виде.

— Ладно, в другой раз, — махнул рукой Уллубий. — Обещаю тебе не бриться до самого возвращения. А как вернемся, так первым делом — к тебе. Вот тогда ты меня и побреешь.

— А когда это будет? Скоро? — спросила она, погасив улыбку.

— Скоро, — ответил он. И подумал, что этой отважной и смышленой девчонке при случае можно было бы доверить серьезную работу.

Быстро вошли в кабинет начальника вокзала Анатолий Володин и Гарун. Оба в шинелях, в фуражках. У каждого на ремне — кобура с наганом.

— Ну, что там? — обернулся к ним Уллубий.

— Идет бой, — ответил Володин. — Думали застать нас врасплох. С ходу стали стрелять. Трое наших убиты. Котров приказал открыть ураганный огонь. Тогда они сразу подняли белый флаг, выслали парламентеров.

. — Где же они? — спросил Уллубий.

— Здесь. Говорят: ведите нас к вашему главному.

— Очень хорошо! Давайте их сюда! — распорядился Уллубий. — А Котрову скажите, пусть действует, как договорились. Отступите только после того, как с парохода будет дан сигнал: три ракеты подряд. А я попробую как можно дольше потянуть с этими парламентерами. Ясно?

— Ясно! — Володин козырнул и вышел. Гарун вышел вслед за ним, но тотчас же вернулся с парламентерами.

Это были два высоких, представительных, щеголевато одетых офицера. Один из них — бравый усач в малиновой черкеске с золотыми погонами и высокой черной папахе. «От Дагестанского полка», — мысленно отметил Уллубий. Другой — в черной черкеске с зелеными погонами. «От милиции Милликомитета».

Офицеры представились. Но Уллубий пропустил мимо ушей их имена и воинские звания.

— Я вас слушаю, господа, — сказал он, не подымаясь им навстречу и не отвечая на приветствия.

— У нас в Дагестане, кажется, принято здороваться! — вспыхнул офицер в малиновой черкеске.

— Смотря с кем, — пожал плечами Уллубий.

— Вы нас оскорбляете! — Усач схватился за пистолет.

— Успокойтесь, — поморщился Уллубий, не двигаясь с места. — Я не желаю отвечать на приветствия горцев, которые идут с оружием на своих единокровных братьев… Впрочем, оставим эту тему. Вам все равно этого не понять. Итак, что вы хотели мне сообщить?

— Дагестанский полк получил приказ передислоцироваться в Порт-Петровск, — официальным тоном сообщил усач.

— Власть в Порт-Петровске находится в руках Военно-революционного комитета, — медленно сказал Уллубий. — Присаживайтесь, господа! — добавил он. — Вы ведь, вероятно, устали с дороги?

Офицеры сделали вид, что не заметили насмешки, и сели.

— Военно-революционный комитет, — нарочито медленно, растягивая каждое слово, продолжал Уллубий, — единственно законная власть в городе, признанная народом.

— Нам приказано не входить в конфликт с местной властью, — ответил усач.

— О, как вы любезны, господа, — ответил Уллубий. — Следует ли отсюда вывод, что вы готовы официально признать Советскую власть и ее исполнительный орган — Порт-Петровский ревком?

— Нет, не следует! — отчеканил усач, пошептавшись предварительно о чем-то со своим коллегой. — Единственной законной властью в Дагестане, которую мы признаем, является областной исполком в Темир-Хан-Шуре!

— Так, так, понимаю, — кивнул головой Уллубий. — Что ж, это ваше право… Стало быть, вы явились сюда с мирной целью?

Офицеры молча наклонили головы.

— Кто же это там стреляет? — разыграл искреннее удивление Уллубий, кивнув головой в сторону городской окраины, откуда продолжали доноситься винтовочные выстрелы.

— Это ваши, — пожал плечами усач.

— Возможно, что и наши, — ответил Уллубий. — Но первыми-то начали вы… Итак, чего же вы, собственно, хотите? Чтобы мы позволили вам занять город? Так?

— Именно так, — подтвердил офицер.