Три солнца. Повесть об Уллубии Буйнакском

Делать было нечего: он стал рассказывать. Заговорил сбивчиво, нескладно, но потом увлекся. А когда увидел, что все слушают его с интересом, так и вовсе разошелся: речь потекла живо, свободно, горячо.

— Мы терпим все, что терпят русские бедняки, русские рабочие и крестьяне, да еще глумления и издевательства в придачу. Нас постоянно унижают, презрительно называя туземцами. То и дело оскорбляют наши национальные чувства! — говорил он.

После этой импровизированной речи Уллубий сразу почувствовал себя своим в этой компании. И они, кажется, тоже уже не воспринимали его как новичка, которому еще предстоит доказать, что он свой.

Так он обрел верных, надежных друзей.

Особенно близко сошелся он с одним из них — Гришей Коргановым, который сейчас в Баку. Он, кстати, и родом из Баку. Может быть, то обстоятельство, что он был, как и Уллубий, кавказец, сыграло тут свою роль. Так или иначе, они сразу подружились.

Однажды Андрей Виноградов пригласил Уллубия и Григория отправиться с ним, как он выразился, «по делу». Они ни о чем не стали спрашивать, сразу согласилась. С ними пошел и их однокурсник — Александр Мясников. Уллубий давно уже с симпатией поглядывал на этого щупленького, подвижного юношу с выразительным, смышленым лицом. Особенно нравилось ему в нем то, что он был заядлый спорщик…

Андрей повел их куда-то на Мещанскую. Долго они блуждали кривыми переулочками, пока наконец не остановились перед дверью довольно мрачного полуподвала.

Уллубий ожидал увидеть людей своего возраста: студентов, может быть, молодых рабочих. Но навстречу поднялись мужчины средних лет. Один, с бородкой клинышком, чем-то напоминал Чернышевского.

«Чернышевский», улыбаясь, представился:

— Моя фамилия Худяков. А его — Судаков. Ну вот и познакомились… Впрочем, со временем, когда мы сойдемся поближе, вы узнаете и настоящие наши имена. А пока будем обходиться этими. Договорились?..

Так Уллубий впервые в жизни познакомился с настоящими профессиональными революционерами. Этот полуподвал на Мещанской был одной из явочных квартир Московской организации партии большевиков. С того дня он стал там бывать постоянно. Бывал и в большевистской типографии, где печатались листовки.

С каждым днем ему и Григорию давали все более ответственные поручения. Главное их дело состояло в том, чтобы встречаться и беседовать с рабочими. Особенно запомнилась ему одна из таких встреч — с рабочими трамвайного товарищества Нойсе. Запомнилась, наверное, потому, что один из трамвайщиков задал им очень смешной вопрос. Он спросил:

— А сколько будет стоить фунт ветчины при социализме?

Не успел Уллубий даже сообразить, что можно на это ответить, как Гриша Корганов выпалил:

— В три раза дешевле, чем сейчас.

— Это вы точно знаете? — недоверчиво спросил рабочий.

— Совершенно точно! — безапелляционно ответил Гриша. — Ученые подсчитали, что прибавочная стоимость, которую забирают себе капиталисты, составляет две трети. Следовательно, когда капиталистов не будет и все будет принадлежать рабочим, все продукты, в том числе и ветчина, будут стоить ровно в три раза дешевле. Уллубий потом обрушился на Григория:

— Как тебе не стыдно было врать, да еще с таким апломбом: «ученые подсчитали!» Откуда ты это взял?

— Ах, да перестань ты, пожалуйста! — отмахивался Григорий. — Какое это имеет значение? Неужели ты не понимаешь, что они ждали от нас самого конкретного ответа. До рубля! До копеечки! Всякий другой ответ их бы разочаровал. А по сути дела, я уверен, что так оно и будет. Наверняка при социализме их жизнь будет легче, чем сейчас. И не в три, а в пять, в десять раз!..

Так началась его повседневная партийная работа. А вскоре произошло новое важное событие. После одной из самых бурных студенческих сходок арестовали Виноградова. Все попытки вызволить его потерпели крах. Андрея сослали. И вот настал день, когда их троих — Мясникова, Гришу Корганова и Уллубия — вызвали на Мещанскую и поручили возглавить университетскую социал-демократическую группу.

— Но почему именно мы? — удивленно спросил Уллубий. — Есть же более опытные…

— Во-первых, потому, что вы уже достаточно проявили себя, — уверенно ответил Худяков. — А во-вторых, еще и потому, что вы юристы. Так уж повелось, что главной нашей опорой в университете всегда были студенты юридического факультета. Думается, это не случайно. На этот факультет, как правило, идут юноши, интересующиеся закономерностями общественного развития. Вы, юристы, лучше других понимаете неизбежность крушения царизма…

Воодушевленные этими словами, Уллубий с Григорием решили сочинить и распространить среди студентов университета листовку, призывающую к всеобщей студенческой забастовке.

До сих пор помнит он каждое слово этой листовки, каждый оборот, каждую фразу: