Три солнца. Повесть об Уллубии Буйнакском

Прежде Уллубию ни разу не случалось бывать в этом старинном городе. Но он отлично знал, с каким яростным ожесточением защищали астраханцы его от врагов. Красноармейские части в упорных боях измотали врага и отбросили его в степи. Астрахань стала советской. Уже одного этого было достаточно, чтобы надеяться на помощь астраханцев. Ну а кроме того, Астрахань была связана с Порт-Петровском чисто экономическими узами. В те дни, когда город был окружен с суши белогвардейскими войсками, когда ему угрожала блокада, продовольствие Астрахань получала только морем, только через Порт-Петровск. Потеря этой жизненно важной артерии была бы для Астрахани гибельной.

Едва только известие об эвакуации Петровского ревкома достигло города, астраханские большевики забили тревогу по всей губернии. Буквально на следующий день после приезда Уллубий выступил с докладом па объединенном собрании профессиональных союзов. Решили немедленно начать запись добровольцев для отправки в Порт-Петровск. Астраханский губернский военно-революционный комитет принял обращение ко всем трудящимся края. В нем говорилось:

«Петровск занят контрреволюционными войсками… Все, кому дороги свобода и благосостояние края, — на помощь братскому революционному Кавказу!»

Формирование частей шло неслыханно быстро. Астраханцы отдавали последнее: оружие, обмундирование, продовольствие. Но Уллубию все казалось, что дело движется слишком медленно. Вся душа его была там, в Петровске, где бесчинствовали банды Гоцинского. Каждый день приносил новые слухи, новые сведения о том, что творилось в городе, оставленном на растерзание врагу. Вслед за вступившими в Порт-Петровск регулярными контрреволюционными частями с гор хлынула многочисленная орда Гоцииского. Имам объявил, что отдает город им на разграбление. Толпы людей, одурманенных возможностью легкой поживы, с хурджинами, с мешками слонялись по улицам, врывались в магазины, во дворы. Хватали что ни попадя — кастрюли, тазы, самовары, даже печные трубы. Сразу же начались аресты всех, кто сочувствовал большевикам. Многих расстреляли.

Каждое такое известие причиняло Уллубию нестерпимую боль. Он готов был на все, только бы ускорить час, когда Петровск будет освобожден. И вот наконец большой, хорошо вооруженный отряд красногвардейцев приближается к Порт-Петровску. На рассвете будет виден город.

Уллубий глянул на часы: до утра еще далеко. И вдруг громовое, оглушительное «ура» разорвало мертвую тишину. Захлопали пистолетные выстрелы. Темное ночное небо прорезали ракеты.

Уллубий вскочил на ноги. Шинель упала с плеч, да так и осталась валяться на палубе.

К Уллубию со всех ног бежал командир отряда Сергей Буров — высокий, легкий, стройный, в кожаной куртке, перепоясанной широким ремнем с револьверной кобурой, в кожаной фуражке.

— Товарищ Буйнакский! Связь! Есть связь! Радиограмма из Астрахани! Петровск уже наш!

— Бакинцы?! — вскрикнул Уллубий.

— Ну да! Вот радиограмма! Читайте!

— Ну, поздравляю, — обнял Уллубий Бурова.

— Что же вы меня-то поздравляете? — смутился Буров. — Это ведь не моя заслуга… Это бакинцы…

— Какая разница! Важно, что Петровск освобожден, — ликовал Уллубий. — Это все наши товарищи из Кавказского краевого комитета и Бакинского Совета. Молодчина, Гриша! Я про Григория Корганова говорю: старый мой друг, еще по университету. Он в Баку теперь комиссар по военно-морским делам…

— Слыхал, — сказал Буров. — Говорят, мужик героический.

— Преданный революционер, — кивнул Уллубий. — В последний раз, когда была связь, Корганов сообщил, что экспедиционный отряд в составе пяти судов под командованием Ефремова выходит в рейд семнадцатого. А сегодня какое? Двадцать третье… Не удивительно, что они нас опередили…

— Но ведь мы не виноваты, — растерянно сказал Буров. Вероятно, в последней фразе Буйнакского ему почудился невысказанный упрек.

— Да ну что ты! Конечно нет! — засмеялся Уллубий. — Мы же не думали, не гадали, что явимся на готовенькое.

— Хоть убей, не понимаю, чему вы так радуетесь, — мрачно сказал подошедший к ним Авербух. — Все наши труды пошли прахом!

Он был вне себя от горестного сознания, что ему теперь не доведется столкнуться с врагом в открытом бою.

— Не унывай, дядя Костя! — положил Уллубий руку ему на плечо. — Хватит еще сражений и на нашу с тобой долю.

— Ой, не говори! Весь месяц только и мечтал о том, как встречусь с этими шуринскими гадами. И вот на тебе!

— А может, бакинцы уже ведут бои за Шуру? — предположил Уллубий. — Тут и тебе найдется работа… Да и вообще, Петровск — это еще не весь Дагестан. Теперь-то мы уж не будем сидеть и ждать у моря погоды. Весь край очистим от этой погани. Так что и ты потрудишься. Обещаю тебе!

— Ну, коли так, тогда держись, контрреволюция! — радостно заорал Авербух. — Гей, орлы! А ну, запевай нашу! Красногвардейскую… На-чи-най!

И бойцы хором грянули свою любимую:

Эх, пушки, пушки грохотали!

Трещал наш пу-улемет!

Бандиты отступа-али,

Мы дви-игалисъ вперед!