Три судьбы

Он повернулся к ней.

– Вы говорите совсем как моя мать.

Они заехали в небольшой ресторанчик, одиноко стоящий на обочине. Там было пусто. Дмитрий не предложил Раисе меню, а сам сделал заказ.

– Хотелось бы предупредить вас еще вот о чем. Я работаю в институте, выполняющем секретные государственные заказы. Для моей жены вы – консультант, приехавший из другого города. Консультант весьма известный и засекреченный, поэтому я пригласил вас к себе.

– А-а-а, – протянула Рая. – Вы работаете… как бы?

– Как бы.

– А эта девушка, она тоже с вами работала?

– В силу специфики моей работы у меня много таких девушек. В каждом городе по одной. Но именно эта была мне особенно дорога.

– Понимаю…

И вот теперь он вез ее в кромешной темноте, и она не знала, что и думать. Тут он съехал с обочины и остановил машину.

– Хочу поговорить с вами начистоту.

– Почему здесь? – затравленно спросила Раиса.

– Потому что… – Он замялся. – Может быть, это все бред. Но в последнее время мне все время кажется, что за мной следят. Даже когда я сплю…

Раиса никак не могла понять: о чем ей толкует Дмитрий. Чего он хочет – отвлечь ее перед тем, как прикончит? Или он не совсем здоров и у него мания преследования, что, по глубокому убеждению Раисы, было тоже небезопасно.

– Да не бойтесь же вы, в конце концов, – уговаривал он. – Посмотрите на меня внимательно. Я никого никогда не убивал. И убивать не собираюсь. Ну же!

Она подняла голову и заглянула ему в глаза. Удивительные у него были глаза. Раиса не могла долго смотреть в них. Она каждый раз отводила взгляд и редко взглядывала на него на протяжении разговора. Вот и теперь она опустила глаза почти сразу же.

– Нет, – сказал Дмитрий, хватая ее за локоть, – посмотри еще, пожалуйста. Что я, по-твоему, девочку молодую убил и тебя собираюсь? Дурдом какой-то!

Раиса смотрела на него, и щеки у нее пылали румянцем.

– Пустите.

Он пробормотал извинения, и во взгляде мелькнуло разочарование. И это разочарование показалось Раисе пострашнее его намерения прикончить ее.

– Хорошо, – быстро согласилась она, стараясь говорить максимально искренне и убежденно, – вы никого не убивали. И вообще ничем таким никогда не занимались. Но вы ведете такой образ жизни… э-э-э… весьма своеобразный. Скрываете от жены, чем занимаетесь, приглашаете актеров, чтобы они изображали ваших коллег, девочки какие-то кругом. Это не совсем нормальный образ жизни, понимаете? Поэтому не странно, что вы отрываетесь от реальности, что вам повсюду мерещится что-то…

Дмитрий расхохотался.

– Ну что ты. Я самый большой реалист. Всю жизнь просчитываю все на десять ходов вперед. А иначе и не играю…

– Но все-таки…

– Подожди. У моей жены – свои дела. Ей на меня плевать. Это я понял через неделю после женитьбы. Она понятия не имеет о том, что такое дом, что там должна делать женщина. Но у нее есть одно грома-адное преимущество перед другими.

– Какое же?

– Она мать Стаси.

– Это вы мать Стаси. Носитесь с ней как самая заботливая мамочка.

– Ну значит, я не так выразился. Она родила мне Стаську, и за это ей полагается пожизненное содержание, а потом памятник. Дочка – это мой свет в окошке. Иначе вся моя жизнь не имела бы смысла.

От избытка чувств он замолчал, и Раиса легонько пожала ему руку.

– Именно из-за дочки я не могу рисковать. Именно для нее приглашаю «коллег». Она не должна знать. Ни в коем случае. И я не могу позволить себе попасться.

– Так закрывайте же свою лавочку!

– Этим я и занимаюсь последний год. Перевожу свои сбережения в надежные места. Открываю легальную фирму. Доход, конечно, будет пустяковый. Но на жизнь и ей, и внукам моим хватит уже того, что есть. И вот теперь, когда все подходит к концу, у меня такое чувство, что мне кто-то плотно сел на хвост.

– И в чем это выражается?

– Сначала взорвалась машина…

Он стал рассказывать. Как всегда – подробно. И о том, что произошло, и о том, что он переживал. Раиса слегка прикусила губу. Ей, постороннему по сути человеку. Он говорит с ней так, как не говорит со своей женой. Разумеется, у него нет друзей. И может быть, поэтому тянет к ровесникам. Они ведь с ней действительно ровесники. Одновременно пошли в первый класс, как раз когда настала политическая оттепель. Правда, к концу десятого класса она благополучно закончилась, но воспоминания все-таки остались. Или, кажется, он не закончил десять классов. Зато к рок-н-роллу, наверно, питал те же нежные чувства, что и она. А джаз? Какая там Долина! Настоящий, «чернокожий». Ему не хватает друга. У него ведь никого нет. Нужно слушать внимательно, нужно обязательно помочь ему. Он ведь такой… такой… такой приятный человек.

И не просто машина взорвалась. А машина, в которой только что сидел он сам и из которой за несколько секунд до взрыва выбралась Стася. Это случилось два месяца назад. Они ездили покупать Стасе туфли. Полгорода исколесили. А она только ныла: «Надоело, домой хочу, купи мне лучше кроссовки». Он приносил одну пару, другую, третью. И вдруг глаза загорелись. Он заметил. Дочь дрогнула. Хотя тут же снова сделала кислую физиономию.