Три товарища и другие романы

— Хорошо. — Равич назвал водителю адрес. Откинувшись назад, ощутил затылком ребристый кант спинки сиденья. Его ладони все еще накрывали руки Жоан. Он чувствовал: она ждет, чтобы он сказал что-то. Что-то о себе и о ней, о них обоих. Но он не мог. Она и так сказала слишком много. Да нет, не так уж и много, подумал он.

Такси остановилось.

— Поезжай, — сказала Жоан. — Я тут сама разберусь. Не страшно. Только ключ мне отдай.

— Ключ у портье.

— Значит, у него возьму. Пора научиться. — Она подняла с полу букет. — С мужчиной, который смывается, пока ты спишь, а возвращается, когда его не ждешь, приходится многому учиться. Сейчас прямо и начну.

— Я поднимусь с тобой вместе. Не стоит сразу так усердствовать. Достаточно того, что я опять тебя одну оставлю.

Она рассмеялась. Какое же молодое у нее лицо.

— Подождите, пожалуйста, минутку, — бросил он таксисту.

Тот как-то по-особому, медленно подмигнул:

— Могу и дольше.

— Давай ключ! — выпалила Жоан, когда они уже поднимались по лестнице.

— Зачем?

— Давай, говорю.

Она сама отперла дверь. На пороге замерла.

— Замечательно, — сказала она в темноту комнаты, куда с другой стороны сквозь пелену облаков заглядывала в окно полная луна.

— Замечательно? В этой-то конуре?

— Да, замечательно. Здесь все замечательно.

— Ну, может, сейчас. Пока темно. Но… — Равич потянулся к выключателю.

— Не надо. Я сама. А теперь иди. Только не вздумай опять возвращаться завтра, да еще к полудню.

Она так и осталась стоять в темном дверном проеме. Серебристый свет от окна смутным сиянием омывал ее голову и плечи. И было что-то таинственное, волнующее в этом неясном силуэте. Манто соскользнуло с ее плеч и черными волнами легло у ног. Она стояла, прислонясь к двери, и полоска света из коридора выхватывала из темноты лишь одну ее руку.

— Иди и возвращайся, — вымолвила она, затворяя дверь.

…Температура у Кэте Хэгстрем спала.

— Она проснулась? — спросил Равич у заспанной медсестры.

— Да. В одиннадцать. Сразу спросила вас. Я сказала ей все, как вы велели.

— Про перевязки что-нибудь спрашивала?

— Да. Я сказала, что вам пришлось оперировать. Операция простая. Вы, мол, сами ей все объясните.

— И все?

— Да. Она сказала, раз это вы так решили, значит, все в порядке. Просила передать вам привет, если вы ночью еще раз заглянете, и сказать, что она вам доверяет.

— Вот как…

Равич постоял немного, не сводя глаз с ровного, как по линеечке, пробора в черных волосах девушки.

— Сколько вам лет? — спросил он вдруг.

Та удивленно вскинула головку.

— Двадцать три.

— Двадцать три. И давно вы имеете дело с пациентами?

— Два с половиной года уже. В январе два с половиной исполнится.

— Работу свою любите?

Круглое яблочко ее лица расплылось в улыбке.

— А что, мне нравится, — затараторила она. — Конечно, некоторые больные сложные, но большинство очень даже милые люди. Мадам Бриссо вчера мне шелковое платье подарила, почти новое. А на прошлой неделе от мадам Лернер мне туфли перепали, лаковые. Ну, это та, которая потом дома умерла. — Она снова улыбнулась. — Я вещи почти не покупаю. Тут все время что-то дарят. И даже если мне что не годится, я у подружки обменять могу, она свой магазинчик держит. Так что грех жаловаться. Мадам Хэгстрем тоже все время очень щедра. Она просто деньги дает. Последний раз вообще целых сто франков. Всего за двенадцать суток. А сейчас сколько она у нас пролежит, доктор?

— Подольше. Несколько недель.

Сестра просияла от счастья. Он прямо видел, как под ее ясным, без малейших складок лобиком уже крутится арифмометр, подсчитывая будущий заработок. Равич снова склонился над Кэте Хэгстрем. Дыхание ровное. Слабый запах йода и карболки вперемешку с терпким ароматом духов. Ему вдруг стало совсем невмоготу. Она ему доверяет. Доверяет. Этот вспоротый худенький, почти девичий животик, который пожирает изнутри ненасытная тварь. Зашили, ибо все равно ничего не поделаешь. Доверяет…

— Спокойной ночи, сестра, — попрощался он.

— Спокойной ночи, доктор.

Пухленькая медсестра уселась в кресло в углу. Она завесила лампу, чтобы свет не падал на кровать, укутала ноги пледом и потянулась за журнальчиком. Журнал был из дешевых, с детективами и фотографиями кинозвезд. Устроившись поудобнее, медсестра углубилась в чтение. Рядом на столике лежал пакетик с шоколадным печеньем. Равич еще успел увидеть, как она не глядя достала одно и сунула в рот. Иные вещи просто не укладываются в голове, подумалось ему, — ведь вот же, в одной комнате, совсем рядом один человек обречен на смерть, а другому на это начхать. Он прикрыл за собой дверь. «Но разве со мной не то же самое? Разве не ухожу я из этой же комнаты, чтобы поскорее попасть в другую, где…»