Три товарища и другие романы

— Оставь, мать, — перебил он. — Итак, я мог бы выторговать еще, но не стану. Мне как деловому человеку доставляло удовольствие наблюдать за вашей работой. Пожалуй, фантазии пока еще многовато, но вот номер с Майерами был удачен. Ваша мать не еврейка ли?

— Нет.

— Вам доводилось работать в магазине готового платья?

— Да.

— Ну вот видите, отсюда и стиль. А по какой части?

— По части души, — ответил я. — Собирался стать учителем.

— Господин Локамп, — сказал Блюменталь, — снимаю шляпу! Ежели вдруг останетесь без места, позвоните мне.

Он выписал чек и подал его мне. Я не поверил своим глазам. Уплатил вперед! Не чудо ли?

— Господин Блюменталь, — сказал я сдавленным голосом, — позвольте мне бесплатно приложить к машине две хрустальные пепельницы и первоклассный резиновый коврик.

— Вот и прекрасно, — ответствовал он, — наконец-то дарят что-то и старику Блюменталю. — Вслед за тем он пригласил меня на следующий день поужинать. Фрау Блюменталь одарила меня материнской улыбкой.

— Будет фаршированная щука, — ласково сказала она.

— О, какой деликатес, — заявил я. — В таком случае я завтра же пригоню вам машину. А с утра мы оформим бумаги.

Назад в мастерскую я летел словно ласточка. Но Ленц и Кестер ушли обедать. Я был вынужден сдерживать свой триумф. Только Юпп был на месте.

— Ну как, продали? — спросил он с ухмылкой.

— Все-то тебе надо знать, плутишка, — сказал я. — На-ка тебе талер, построй на него самолет.

— Значит — продали, — ухмыльнулся Юпп.

— Я поеду обедать, — сказал я, — но горе тебе, если скажешь им хоть слово до моего возвращения.

— Господин Локамп, — заверил он меня, подбрасывая в воздух монету, — я буду нем как рыба.

— На нее-то ты и похож, — сказал я и дал газ.

Когда я вернулся, Юпп подал мне знак.

— Что случилось? — спросил я. — Ты проболтался?

— Как можно, господин Локамп! Да только тут этот малый… Ну, насчет «форда»…

Я оставил «кадиллак» во дворе и пошел в мастерскую. Там был и булочник. Склонившись над книгой, он рассматривал образцы красок, на нем было клетчатое пальто с поясом и широким траурным крепом. Рядом с ним была смазливая дамочка с бегающими черными глазками, в расстегнутом пальтишке, отороченном облезлым кроликом, и в лаковых туфельках, которые ей явно жали. Они обсуждали вопрос о том, какого цвета им выбрать лаковое покрытие. Чернявенькая особа была за яркий сурик, однако булочник выдвигал сомнения против красноватых тонов, так как он еще носил траур. Он предлагал блеклую серо-желтую краску.

— Глупости, — капризным голосом говорила чернявенькая, — «форд» должен быть броского цвета, иначе его никто не заметит.

Она бросала на нас заговорщицкие взгляды, пожимала плечами, когда булочник склонялся к образцам, передразнивала его, подмигивала нам. Эдакий живчик! Наконец они сошлись на зеленом, цвета резеды. При этом девушка настаивала на светлом верхе. Но тут уж булочник настоял на своем: надо ведь и траур обозначить. Он выбрал кожаное покрытие черного цвета и был в этом тверд. При этом он между делом слегка нагрел руки, ибо верх он получал бесплатно, а кожа была дороже ткани.

Они ушли. Во дворе, однако, вышла заминка: едва черненькая завидела «кадиллак», как пулей устремилась к нему.

— Ты только посмотри, киса, какая машина! Фантастика! Вот это мне нравится!

В следующее мгновение она уже, открыв дверцу, впорхнула на сиденье и, щурясь от восторга, запричитала:

— Вот это кресла! Колоссально! Как в ложе! Нет, это тебе не «форд»!

— Ну ладно-ладно, пошли, — недовольно проворчал ее киса.

Ленц толкнул меня в бок: мол, действуй, попытайся всучить машину булочнику. Я сверху вниз посмотрел на него и промолчал. Тогда он толкнул меня посильнее, я ответил ему тем же и отвернулся.

Лишь с трудом булочник извлек наконец из машины свое чернявое сокровище и ушел с ней, как-то сгорбившись и осердясь.

Мы посмотрели вслед этой парочке.

— Человек быстрых решений! — сказал я. — Машина отремонтирована, жена новая — нет, каков молодец!

— Ну, с этой он еще напляшется, — сказал Кестер.

Едва они скрылись за поворотом, как Готфрид напустился на меня:

— Ты в своем уме, Робби? Упускать такой шанс! Да ведь это был учебный пример на тему о том, как надо действовать!

— Унтер-офицер Ленц, — возвысил голос я, — грудь колесом, когда разговариваете со старшим по званию! Я, к вашему сведению, не сторонник двоеженства и не стану выдавать машину замуж вторично!

Момент был впечатляющий. Глаза у Готфрида стали как блюдца.

— Не шути так со святыми вещами, — выдавил он из себя.

Не обращая на него больше внимания, я обратился к Кестеру:

— Отто, прощайся с нашим сыночком «кадиллаком»! Он больше не наш. Отныне он украсит собой достославную фирму подштанников! Будем надеяться, он заживет там недурно. Не так героически, как у нас, зато куда более вольготно!

Я вынул чек. Ленц едва удержался на ногах.

— Не может быть! Что? Неужели? Ну, не получено же… — прошептал он хрипло.

— А вы что, птенчики, думали! — сказал я, помахивая чеком. — Угадайте сколько!

— Четыре! — выкрикнул Ленц, закрыв глаза.

— Четыре с половиной, — сказал Кестер.

— Пять! — крикнул Юпп от бензоколонки.