Три узды

«…двигался осторожно, как кошка по мокрой траве», «любая неорганизованная очередь берется слева», «не Пушкин, а хуй старушкин (фолк.)», «амплификация лжи», «что-то навроде морской свинки, которая и не свинка, и не морская (цит.)» и тому подобный бред.

Перелистывая страницы с раздражающе вычурными, уже ничем не трогающими словами, я выронил на пол пожухлый листок. Что тут у нас… Разглядев, я улыбнулся. Это была медицинская справка – куцая, небрежная, из тех, что выдают на медицинской комиссии в военкомате. «Не годен» – красовался бледно-фиолетовый штамп заключения, а ниже можно было разобрать диагноз, нацарапанный треморным почерком: «конституциональная психопатия (прич. 7б)». Это было тогда, когда я второй раз вылетел из университета по редкостному раздолбайству. Шли девяностые, назревало то, что потом назовут второй чеченской войной, и мы все до дрожи боялись попасть под призыв. Моей бабушке, бывшему судмедэксперту, пришлось напрячь все свои связи и опустошить гробовую заначку, чтобы раздобыть эту справку – и в два раза больше сил ей потом пришлось потратить на то, чтобы эта бумажка не оставила следов в моем личном деле. Святой человек была бабушка – если бы она не подчистила концы, не видать мне ни прав, ни охотничьего билета, ни профессорской должности. А впрочем, горько подумал я, сейчас эта справка была бы к месту. Вот, оказывается, сколько всего я забыл, может быть, и вправду я…

Пугающую мысль прервал телефонный звонок. Я привычно вздрогнул – в последнее время мне настолько редко звонили с хорошими вестями, что я напрочь забыл про то, что в нашем мире есть и другие люди, кроме Нины, Аси, Эли… кого забыл?

Это был уже знакомый номер – городской, с незнакомым кодом. Мысленно застонав, я решился ответить.

– Максим Викторович? – пророкотала трубка. – Старший оперуполномоченный следственного отдела РОВД по Сельскому району майор Собакин. У меня к вам несколько вопросов.

– Слушаю, – устало сказал я.

– Автомобиль марки «Тойота» госномер четыре-шесть-восемь, 154-й регион вам принадлежит?

– Мне.

– Мы обнаружили вашу машину…

Он сделал паузу, ожидая моей реакции, но я не собирался подыгрывать ему – и тоже промолчал.

– Экий вы, – сдался он. – Ладно, докладываю без протокола. Позавчера, седьмого сентября, на территории бывшего сельского поселения Зупатые Узды, была найдена ваша машина с разрезанными шинами. Набрёл грибник – алкаш из местных. Попытался снять магнитолу, не сумел и позвонил в полицию. Надеется, кстати, на ваше вознаграждение за находочку… Прибыли ДПС-ники, обнаружили простреленный радиатор и вызвали уже нас. Ваша машина в угоне? – вдруг спросил он.

– Нет, – брякнул я, прежде чем сообразил, что попался на примитивную уловку.

– Вот именно, – многозначительно произнес он. – Далее начался поиск водителя, потому что вы, как владелец, на телефонный звонок не ответили… Почему, кстати?

– Занят был.

– Ну-ну… Значит, по первоначальной версии, автомобиль был обстрелян неизвестными, водитель, разумеется, убит. Никого не нашли…

– Совсем никого? – с какой-то отстраненной заинтересованностью спросил я.

– Если бы нашли, то я бы сейчас с вами не разговаривал, верно? – он, видимо решил, что я издеваюсь, и я счел нужным взять серьезный тон.

– Прошу вас, продолжайте.

– Труп не нашли. Ни в лесу, ни в речке, ни на кладбище рядом, хотя там и было все перепахано.

– Перепахано?!

– Да, Максим Викторович. И везде – следы протектора вашей машины. Такое впечатление, что вы там гонки устраивали. На кладбище. Это нормально, по-вашему?

– Не думаю…

– Вот и я тоже так считаю. Значит, труп ваш обнаружен не был, зато из ямы в заброшенном здании неподалеку извлекли карабин Сайга, без следов ржавчины, номер зарегистрирован, естественно, на вас. В магазине отсутствуют четыре патрона. Ну, один в патроннике, это понятно, значит, осталось три. Позже гильзы обнаружили в лесу, а пуль вот нашли только две – в радиаторе и в переборке за задним сиденьем. Зачем вы стреляли в свою машину, можете объяснить?

– Это не я… – онемевшими губами пробормотал я.

– А кто?

– Не знаю, – совершенно честно признался я. – Мамой клянусь, не знаю.

– Максим Викторович, – проникновенно сказал майор Собакин. – Дело-то серьезное, сами понимаете. Вам что, проблемы нужны? Рассказали бы все как на духу, подробненько, а?

– Обязательно… как только сам пойму, что к чему.

– Ну, значит, вот вы как… Тогда я вызываю вас для дачи объяснений. Завтра в четырнадцать ноль-ноль. Пока – в качестве свидетеля… Повестку получите на месте.

Он принялся объяснять, на каком автобусе к ним лучше доехать, и в какой двор повернуть от остановки, но я уже не слушал. Дождавшись, пока он замолкнет и отключится сам, я встал, стащил с холодильника Элины сигареты и тихонько вышел на балкон.

Странно, но я больше не испытывал ни страха, ни растерянности. Мозг под действием алкоголя вошел в ту короткую фазу между возбуждением и отупением, когда все кажется простым и логичным – и в которой, судя по всему, проводит бóльшую часть жизни сознание нормального, здорового обывателя. Я с наслаждением затянулся сигаретой и поднял голову в небо.