Три желания Мэйв

Отец, похоже, глубоко над чем-то задумался, а мама все еще сердилась на меня за происшествие в школе. Даже смотреть в мою сторону избегала, а бросив случайный взгляд, поджимала губы, будто съела лимон. К счастью, внимание ее было целиком отдано подготовке к грядущей свадьбе Эвангелины.

Дебора бурно восторгалась заказанным для нее бледно-розовым платьем подружки невесты. Так его описывала, что можно было подумать, будто она сама выходила замуж и свадьба – ее собственная. Эвангелина сердито сделала ей замечание. Счастливая невеста не в силах была думать ни о чем другом, кроме Рудольфа, своего нареченного, который пришел к нам на ужин. Послушав, как они с отцом рассуждают об ирландских налогах (что бы ни имелось в виду), я решила, что в мире нет жениха унылее и скучнее. Похоже, Ирландия была истощена чрезмерными податями, и парламент собирался вернуть гражданам деньги или что-то в этом роде, как сообщала «Дейли ньюс». За ирландцев я могла только порадоваться, но не за себя: во время этой долгой и нудной беседы мне надлежало сидеть тише воды ниже травы.

Рудольф не заметил, но я-то видела: отец был совершенно не в настроении обдумывать ирландский вопрос – как и любой другой, кроме того, что сейчас занимал его мысли, хотя обычно папа обожал беседы на подобную тему. Он был деловым человеком и работал в банковской сфере, так что проглатывал утренние газеты в поезде по дороге на службу, а вечерние – по пути домой. Его наверняка должен был радовать зять, который оказался таким же любителем новостей, как он сам. Возможно, это бесконечно согревало душу финансиста.

Но сегодня отец был совсем не в настроении.

Похоже, Рождество на него нисколько не повлияло.

– Дорогой, тебе нездоровится? – спросила мама отца, когда в беседе наступила пауза: Рудольф жевал кусочек свинины.

– Что? О чем ты? – удивился отец, будто очнувшись ото сна. – Ах, это… Я вполне здоров. Просто сегодня разговаривал с мистером Пинагри… Словом, неприятности на службе.

– Вот оно что, – просветлела мать. – Значит, не о чем волноваться. На службе всегда какие-то неприятности.

– Это потому, – заявила Дебора, – что банковское дело – невероятная скука. Банкирам приходится самим раздувать неприятности, чтобы было чем заняться.

Мама не видела, какое у папы сделалось выражение лица, а я заметила. По нему было ясно: это далеко не обычные заурядные проблемы. Наверняка отец хотел, чтобы жена и дочери хотя бы иногда воспринимали происходящее всерьез.

Меня так и подмывало узнать, в чем дело, но было не место и не время задавать вопросы. К тому же, если я начну расспрашивать отца о начальнике, папа решит, что я сошла с ума.

А не мистер ли Трезелтон устроил отцу эти неприятности? Другую причину и представить сложно – так серьезно и ответственно папа относился к работе. Он никогда не дал бы начальнику повода даже задуматься о его увольнении.

Как же мне хотелось помочь! Но если бы я правда хотела помочь, если бы была примерной дочерью – отдала бы банку сардин мистеру Трезелтону и избавила отца от неприятностей на работе. Я же – лицемерка и мошенница, к тому же никакого джинна, чтобы это оправдать, у меня больше нет, а отцу теперь придется дорого заплатить за мой промах. Что тогда с нами всеми будет?..

* * *

Три дня спустя, в Сочельник, мы собрались у тетушки Веры. Она любила устраивать ужины, а ее муж, дядя Эдгар, никогда не пасовал перед расходами, когда дело касалось праздников. И его большой живот служил лучшим тому доказательством. Дяде Эдгару украсить бы шапку остролистом и нарядиться – вышел бы вылитый Рождественский дед.

Итак, мои родители, сестры, я сама, а также Рудольф, прочие родственники, соседи и друзья собрались отметить праздник в доме тети Веры и дяди Эдгара.

Обычно из-за юного возраста на подобные мероприятия меня не брали, но ради Рождества мама сделала исключение. Собралась веселая компания. Полли играла на рояле рождественские гимны. Даже я, проникнувшись духом праздника, исполнила роль чертенка в домашней пьеске. Моя прелестная кузина, Пенни Энн, сыграла королеву фей. Ну разумеется, вся власть – ей. А я все равно предпочла бы играть чертенка!

Домой мы вернулись поздно, и я сразу отправилась наверх в нашу с Полли комнату. Открыла дверь, и сердце ухнуло вниз.

Ну вот, опять!

Как сказала бы мисс Гюнтерсон, учительница французского, déjà vu, дежавю.

В моей спальне кто-то учинил разгром, окно распахнуто, занавески полощутся на холодном ветру.

– Воры! – завопила я. – Мою комнату ограбили!

Мама, отец и сестры высыпали в коридор и столпились в дверях спальни. Мы вытаращились на царивший внутри беспорядок.

– Эвангелина, – приказал отец, – проверь другие комнаты – не спрятался ли там грабитель.

– Ты с ума сошел, папа! – вскричала сестра. – Вдруг на меня нападут! Что, если воры еще здесь?

– Позвони в колокольчик, пусть придет Дженкинс и осмотрит с тобой дом, – заявила мать.

– Нет, дорогая, не стоит будить слуг, – возразил отец. – Пусть отдыхают, это же Сочельник.

– Нет здесь никаких воров! – фыркнула Дебора. – Снова штучки Мэйв.